"Иван Щеголихин. Лишними не будут " - читать интересную книгу автораотрешенное лицо, погрузиться в себя, ссутулиться. Кому захочется отвлекать
его своим приветствием, задерживать на такой фигуре пристальный, бесполезный взгляд? Он сошел на углу Пастера и Дзержинского и пошел вверх по улице в сторону центральной бани. Вот чего ему не хватало для последнего раза, для концовки - замкнуть круг. От бани до бани. Он постоял в тени аллеи, наблюдая за стоянкой машин. "Волга", два "Москвича", мотоцикл с коляской. Владельцы их моются, парятся, стоят под душем. Кто из них выйдет первым и когда выйдет, Решетов не знает, и потому машины на стоянке его не интересуют. Он отошел на квартал, следя издали за стоянкой. Терпеливо дождался, когда подошла еще одна "Волга" с багажником наверху, и не спеша направился туда, не сводя глаз с этой "Волги". Вот зажглись фонари стоп-сигнала, затем погасли. "Волга" сдала назад, уперлась шинами в невысокий бордюр. Вышли двое, на одну сторону - грузный мужчина в летней шляпе, на другую - полная пожилая женщина с кошелкой. Мужчина запер дверцу, подергал ручку. Женщина подергала ручку со своей стороны. Не спеша зашагала ко входу в баню. Судя по тому, что водитель не делал лишних движений после остановки, противоугонного устройства в машине не было. Вот они поднялись по ступенькам, не спеша, размеренным шагом, о чем-то мирно переговариваясь. Ни разу не оглянулись, спокойны. Решетов поднялся за ними. Очереди в кассу не было, над оконцем висел плакат: "В человеке должно быть все прекрасно - и душа, и тело, и одежда. А. Чехов". Решетов прошел мимо кассы к автомату с газированной водой, нашарил в кармане монету, опустил. Долго, по глотку, пил воду, следя за тем, как эта медлительные, спешить им некуда, домой ехать легко. В автобусе не толкаться, своя машина. Выждав еще минуты две-три, он вышел на улицу. Стало совсем темно, стоянка слабо освещалась длинной лампой дневного света на изогнутом металлическом столбе. Решетов неторопливо прошел туда, доставая на . ходу кожаный мешок с ключами. Тяжелый и теплый комок, как живая птица в руке. Вынул связку с тонким металлическим штырьком, зажал его между двумя пальцами. Он шел, не озираясь, не оглядываясь, но видел все и слышал - и отдаленные одинокие голоса, и слитный гул машин на ближней и дальней улицах. Он подошел спокойно, будто к своей машине, чуть пригнулся и мягко вставил в замок приготовленный стальной штырек. По едва слышному звяку запорных личинок он определял примерную форму ключа... Вставил штырек - и тут же мерзкое ощущение охватило его, оно возникало всякий раз, как только он начинал отпирать чужую машину. Будто вот-вот сейчас, в это самое мгновенье, кто-то схватит его сзади за штаны могучей лапой и оторвет от земли. В детстве, когда они еще жили на Грушовой, в большом собственном доме, он полез в чей-то сад за малиной. Он собирал ее не в рот, как другие пацаны, а в стеклянную банку, и не заметил, как сзади подошел хозяин, схватил его за штаны, крепкие вельветовые штаны до колен, и ноги маленького Решетова заболтались в воздухе. Штаны врезались в промежность, прищемили мошонку, и он заверещал так пронзительно, что могучая лапа тут же и разжалась. Решетов шмякнулся оземь, но сразу вскочил, как кошка, и бросился наутек... Он нащупал нужный ключ, плавно скользнул им в скважину, повернул, |
|
|