"Иван Щеголихин. Трое в машине " - читать интересную книгу автора

Марат из ателье, и все.
Его повадка, приглушенные слова, жесты, его дружки с одинаковым, будто
отработанным, взглядом и даже его заступничество, - все теперь слилось для
Тани в одно, в нечто черное, ночное, страшное.
"Когда это случилось?" - спросила Таня у бабушки. "Да вчера днем, в три
часа, людей кругом полно. А ты до двенадцати ночи бродишь, как мне спокойно
жить?"
Она поднялась, умылась, причесалась. Пообещала бабушке никуда сегодня
не ходить. "А если будут звонить, скажи, нет дома".
Она удивилась, если бы в портфеле оказались книги или какие-нибудь
вещи. Но там были деньги и облигации. Для этого он с ней и знакомился.
Привлечь в шайку. Когда он передавал портфель, лицо было, как гипсовое,
неподвижное, глаза стеклянные. "Дружок в больницу попал, бегу, скорая
увезла, а туда с вещами не пропускают. Возьми до вечера, я позвоню". Он
исчез, а она спокойно пошла домой. Экая важность - портфель до вечера. Спала
спокойно, проснулась спокойно - и вот...
Куда нести? В сберкассу? Но туда все равно вызовут милицию, соберутся
люди. Нет, лучше сразу в отделение, в то, где она три года назад получала
паспорт.
Она знала, ей отомстят, но теперь она презирала их всех, была
оскорблена - кого он из нее хотел сделать! - угнетена и ошеломлена
настолько, что уже ничего не боялась. Убийца, кровь на нем. А на ней?..
"Убийцу не знала, не знаю и не хочу знать!" - так решила она. Только в
этом она видела хоть какую-то возможность стать непричастной. "Не знала
убийцу, не знаю!.. Никто не передавал!.." Будто впала в длительную истерику.
И твердила одно и то же следователю.
Ее упрямство будто придавало энергии Демину. Он встретился с Адаевым,
пригласил его посидеть в кафе.
- А не могли бы вы поразмышлять в газете? - спрашивал он Адаева. -
Именно поразмышлять. О судьбе современной девушки, которая случайно
оказалась в такой ситуации. Не утверждать ничего, а просто поговорить на
тему. Привлечь внимание общественности.
Адаев тянул пиво, щурился.
- Не могу, старик, до суда - ни слова. Пресса не имеет права оказывать
давление. А насчет общественности - и так хватает внимания, сверх меры. Дело
не пустяк.
- Понимаете, ей совесть не позволяет выдавать друга, - пытался
подсказать Демин.
- "Совесть", "друга" - это абстракция. А истина всегда конкретна. Друг
убил человека, а у нее, видите ли, честь и совесть. - Посмотрев на унылое
лицо Демина, Адаев смягчился:-Я понимаю, она тебе нравится, в нее и
влюбиться можно. По молодости, прости меня, по глупости. А у тебя должность.
Значит, ты действуй, как должно, а не с бухты-барахты. Ляжешь за нее
костьми, а потом? Есть много способов промахнуться, а попасть в цель -
только один.
Сначала она и ему понравилась, очерк-то он не из пальца высосал. Но
хорошо, что редакцию предупредили вовремя, иначе ему бы пришлось туго.
Казалось бы, ничего общего по роду занятий у журналиста Адаева со
следователем Шуптой, но для Демина они были одинаковы. Слишком легко оба
чертили свою прямую линию. Один сказал - не пойдет в дело, другой - не