"Иван Щеголихин. Не жалею, не зову, не плачу... (Роман)" - читать интересную книгу автора

"Что я, по-твоему, должен был сделать?" - "Спрятать!" - рявкнул Волга так,
что повязка его взметнулась на лоб. - "Тревогу поднимут, искать будут. И
срок дадут". - "Ищи ветра в поле. С умом спрячешь, никто не найдёт. Завернул
в носовой платок, сунул в варежку и под камень, в дупло, под дерево, под
мосток, да куда угодно. Запомнил ориентир, послал бесконвойного, и завтра
этот шпалер с маслинами был бы в наших руках. А вообще, я бы на твоём месте
раздел краснопёрого, влез в его полушубок с погонами, забрал бы его ксивы,
сел в экспресс и покатил до Москвы".
Пошёл я спать и долго ворочался. Я всё-таки легкомысленный, даже
представить не мог, что Волга оценит мои действия как позорные. На самом
деле, упустил шанс. Взял бы пистолет, переоделся и с документами сержанта
поехал бы, допустим, до Владивостока, там в бухте Золотой рог спокойно сел
на корабль и поплыл открывать Америку уже с другой стороны. А куда
Пульникова? Благородство обязывает взять его с собой. Но как вдвоём на одну
ксиву? Я бы его пристрелил по Джеку Лондону: мустанг не выдержит двоих.
Укрылся бы в штате Калифорния, женился на кинозвезде, стал бы миллионером и
написал мемуары о своей честной жизни. "Ничто так не похоже на нас, как наше
воображение". Есть вариант более серьёзный. До станции Ербинская семь
километров, к утру я бы дошёл туда, сел в воинский вагон, у меня красные
погоны, пистолет, еду я по оперативной надобности разыскивать - кого?
Сбежавшего из мест заключения такого-то. Называю две моих фамилии и три моих
статьи. Очень занятно, как я ловил бы самого себя. Поймал бы или нет? Я,
такой добросовестный, дисциплинированный, поймал бы обязательно и водворил
на место. Я сын своего времени.
В сюжете что-то есть. Не могу спать, ворочаюсь, не забыть бы мне
вариант ловить самого себя, потом обдумать. Собственно говоря, я это делаю
всю свою сознательную жизнь. Ругаю себя, корю, ни один свой промах не
пропускаю. Казню себя сам, но оказывается, недостаточно, трибунал
добавляет - вот сижу. Чалюсь. И не рвусь на свободу. Не использовал такую
возможность. Очень всё-таки интересно - ловить самого себя. С пистолетом:
стой, такой-то, он же такой, руки вверх!
Пульников сладко спал, всхрапывал. Ему одним днём меньше сидеть. Волга,
между прочим, взъярился, когда услышал, что Филипп считает дни, - не
досидит! Замечено: с теми, кто по-жлобски считает крохи со стола свободы,
обязательно что-нибудь приключится.
И приключилось.


3

Поступил больной Матаев, двадцать один год, срок девятнадцать лет по
Указу. Принимал его сам Пульников и сразу поставил спорный диагноз - болезнь
Банти. Спленомегалия, увеличение селезёнки, застой крови в портальном круге,
много жидкости в брюшной полости, надо его срочно брать на стол. Банти так
Банти. Мне нравятся именные симптомы, смакую диагнозы по-латыни, тем более,
когда вокруг ботают по фене. Вспоминаю ассистентов Окуня Давида Натановича
или Хасана Хусаиновича Рахимбаева, доцентов по терапии, - пригодились мне их
накачки, хотя не для тюрьмы они меня готовили. Впрочем, как сказать. Где бы
ты ни был, на воле, в неволе, среди врагов, среди друзей, на войне или в
мирной тишине, всегда и везде нужен хороший лекарь. Терзатели-преподаватели