"Александр Щелоков. Последний солдат империи." - читать интересную книгу автора

они рассыпались как перья красочного веера, расцветив поверхность вод в
оранжевые, золотисто-желтые и изумрудно-зеленые тона.
Пир красок продолжался недолго. Тучи сдвинулись, погасли, оборвались
солнечные струны. Море померкло. Стал черным белый песок побережья. На мир
надвинулась мгла, в которой остался лишь один звук - нарастающий гул океана.
Он гудел, набирая силу, гудел угрожающе и свирепо. Мощный порыв ветра ударил
по зарослям бамбука, и они зашумели густо, монотонно.
Страх одиночества прошел. Курода уже понял: солдат везде и всегда
одинок. Будь он в окопе, где рядом товарищи, будь на борту десантного
корабля, где таких, как он, сотни - от собственной судьбы не уйти. Та пуля,
которая ему предназначена, выберет его одного; та смерть, которая ему
отпущена, никого другого по ошибке не прихватит, не унесет. Солдат всегда
одинок и его одиночество - это его судьба.
Поудобнее подхватив винтовку, Курода вогнал патрон в патронник и
больше не выпускал оружия даже во сне.
Армейским тесаком, проявляя упорство и волю, он вырезал в массиве туфа
длинный ход и уютную камеру. В ней было сухо и тихо даже в дни жестоких
штормов и обвальных ливней. Сюда он снес запасы оружия и боеприпасов. Здесь,
вбив в стены бамбуковые колышки, развесил свое обмундирование, чтобы в
нужный момент быть одетым по форме.
Продуктов на острове хватало. Рыба, кокосы, бананы. В один из дней лет
восемь назад волны пригнали к берегу стадо свиней. Где-то должно быть утонул
транспорт, перевозивший животных. Свиньи прижились в болотистой части
острова и составляли неплохую прибавку к рациону капрала.
Чтобы не забыть язык, Курода каждый день вслух читал устав, пел песни и
сочинял письма родным и знакомым, записывая их палочкой на песке. Вскоре он
знал устав наизусть и вечерами, обращаясь к океану, декламировал его во весь
голос.
Курода считал не дни, а полнолуния, делая зарубки на длинной бамбуковой
палке. По его подсчетам война длилась уже пятнадцать лет. Она началась в
шестнадцатом году эры Сева, ознаменованной божественным правлением
императора Хирохито, а сейчас шел уже тридцать первый год той же эры.
От командиров, приказавших отряду держать оборону на Кулатане, известий
и новых приказов не поступало. Судить о том, как идут боевые дела, кто
побеждает, а кто проигрывает, Курода не имел возможностей. Свой воинский дух
он крепил сам, ежедневно отдавая честь портрету императора. Капрал строго
держался формулы, гласившей, что личная жизнь каждого японца обретает смысл
только в содействии императорскому правлению. Отдав честь Божественному
избраннику и яростно крикнув "Банзай!", Курода начинал ежедневный обход
острова.
Война есть война и притуплять бдительность он себе позволить не мог.
Появление на горизонте вражеского кокубакана - авианосца - придало
жизни новый импульс, наполнило ее глубоким смыслом. Куроде стало вдруг ясно,
что не очень сладко приходится в этой войне поганым америкашкам, коли им
потребовалось так много времени, чтобы повторить попытку захвата Кулатана.
Долго ему пришлось ждать этой встречи, долго...
- Додзо, наннаритомо! - Пожалуйста, я к вашим услугам, господа!"


Пройдя почти весь коридор, Лялин остановился на миг у массивных