"Александр Щелоков. День джихада (полит. роман)" - читать интересную книгу автора

появиться?
Внезапный шорох заставил Идриса вздрогнуть. Такое бывает, когда у
человека вдруг возникает леденящее ощущение опасности. Боевик вскочил,
обернулся... Но в следующее мгновение штык пробил его грудь.
Завалив боевика, Колышкин ударил длинной очередью по флангу засады.
Почти сразу рядом с ним застучал пулемет. Это сержант, которому лейтенант
приказал прикрыть себя, пришел на подмогу. Внезапный отпор и неожиданные
потери заставили Рахмана дать сигнал к отходу.


4

Подмога разгромленной колонне подошла только через сорок минут. Но
значительно раньше роты спецназа к месту боя подкатили другие.
Как стервятники, почувствовавшие добычу, - иное определение Колышкину
в тот момент в голову не пришло, - на обшарпанной синей "Ниве" примчались
пронырливые телевизионщики. Трое парней в неброских куртках, обвешанные
аппаратурой, выскочили из машины и рванули вверх по откосу, туда, откуда
панорама разгрома выглядела наиболее впечатляюще.
Их появление привело Колышкина в ярость. Внизу, на дороге, чадно
догорали разбитые взрывами остовы боевых машин. От медленно тлевшей резины
тянулись в небо клубы черного дыма. Трупы солдат лежали, с раскинутыми
руками, ничком и навзничь; свернувшись в предсмертной боли калачиком. Не
всех их Колышкин знал в лицо, тем более по именам. Но он ел с ними из одного
котла, пил из той же цистерны, что и они, спал на одной с ними соломе. И вот
теперь, когда они, убитые и недвижимые, не могут себя защитить, их
собираются снимать для показа в очередном выпуске теленовостей.
Мертвые сраму не имут. Так принято говорить, но никто так на самом деле
не думает. Сраму не имут победители. А вот для побежденного ничего, кроме
срама, не остается. Так зачем же выносить его на люди, раздувать позор,
скакать на чужих костях?
Разве виноваты те, кто убиты, а не те, кто их послал на смерть?
Вскинув автомат, Колышкин бросился навстречу телевизионщикам.
- Слушай, парень! - Лейтенант щелкнул затвором. - Встань туда, сука!
К дереву! - Колышкин заводился все больше, и голос его сорвался на крик: -
Кому приказано?!
Оператор побледнел так, что даже красные прыщики на левой щеке стали
белыми, словно их припудрили.
- Да ты что, мужик?! - Оператор пытался говорить слова как можно
громче, но язык не слушался его и оператор натужно хрипел.
- Я тебе не мужик! Я здесь лейтенант!
- Товарищ лейтенант, - вмешался напарник оператора, испуганный
вспышкой офицерского гнева и сообразивший, что лейтенант сейчас не блефует,
что он запросто вжарит в пузо оператору весь рожок - и разбирайся потом,
кто был прав, кто виноват: в таком пекле все может случиться, и лучше уж не
обострять отношения, а сглаживать их, смягчать. - Товарищ лейтенант,
объясните нам, что здесь можно снимать? Мы ведь, как и вы, при исполнении.
Верно? И шансов нарваться на пулю у нас здесь ничуть не меньше, чем у
солдат. Разве не так? Скажите, что мы делаем неправильно?
Вежливый и рассудительный телевизионщик сумел успокоить Колышкина, тот