"Татьяна Щепкина-Куперник. Поздние воспоминания " - читать интересную книгу автора

Близость двора, частое присутствие высочайших особ в театре - все это
делало и репертуар, и публику совершенно иными. В Петербурге особой любовью
пользовались Мариинский театр - и то даже не столько его великолепная опера,
сколько балеты, - и французский театр.

Балетные спектакли, "субботы" в Михайловском театре, гастроли приезжих
знаменитостей... В такие вечера зал петербургского театра имел вид какого-то
фантастического цветника. Дамы, о них можно судить хотя бы по портрету
Белосельской-Белозерской кисти Серова, - тонкие, бледные, надменные -
походили на экзотические цветы. Их фигуры облекались в воздушные ткани самых
нежных оттенков. Им не уступали по красочности мундиры военных: белые с
золотом кирасиры, голубые уланы, красные и светло-зеленые гусары... Штатские
почти все во фраках или смокингах, с цветком в петличках, некоторые щеголи
выписывали из-за границы белые гардении для бутоньерки.

Двор давал всему тон. И судьбу пьесы решали великие князья, министры и
свет. Михайловский театр был по преимуществу театром "света". В то время еще
не проходила мода на французский язык, и, как в пушкинскую эпоху, многие
говорили по-французски лучше, чем по-русски. Менее светское общество ездило
туда из подражания (в Петербурге всегда, кроме придворной публики, была, так
сказать, "поддворная публика", рабски копировавшая первую). Ездили туда, как
правило, все портнихи - смотреть на туалеты артисток. В средствах артистки
не стеснялись - почти у каждой, за малыми исключениями, были богатые
покровители. Для многих "француженка" была так же обязательна, как
собственный дом и роскошный выезд: она своим существованием доказывала
благосостояние данного сановника или банкира. Когда посредственная актриса,
красавица Балетта, появлялась на сцене или в зале, залитая с головы до ног
редчайшими брильянтами, в публике перешептывались: "Вот выплывает русский
флот"... - так как она была фавориткой великого князя Алексея, стоявшего во
главе морского министерства. А после Цусимы ходила по рукам
горько-ироническая песенка:

По-французски - Балетта,

А для нас - Цусима,

- намекавшая на то, что Алексей тратил на Балетта деньги,
предназначенные на флот.

Молодежь в этом театре не бывала, тем более что там ставились большей
частью пьесы "с раздеванием", где зачастую действие происходило в кровати, и
красавец Гитри, любимец великих княгинь, появлялся в изящнейшем нижнем белье
(даже не в пижаме, потому что они тогда еще не вошли в моду), а артистки
поражали кружевными ночными рубашками. Барышень в этот театр возили лишь на
редкие представления мольеровских пьес, ставившихся иногда для приличия...

Опера привлекала многих: кумир дам Яковлев, любимец публики Фигнер,
тенор, не желавший расставаться с усиками, как Яковлев - с бородкой, Медея
Фигнер, певшая Лизу и Татьяну с сильным итальянским акцентом, очаровательная