"Татьяна Щепкина-Куперник. Поздние воспоминания " - читать интересную книгу автора

ужилась там. Но душа ее рвалась и металась, не находя удовлетворения. Она
покинула Петербург и вскоре умерла еще молодой.

В предреволюционные годы стал привлекать молодежь маленький, скромный
театр П.П.Гайдебурова и Н.Ф.Скарской, сестры В.Ф.Комиссаржевской. Без
средств, без меценатов, театр сразу нашел верный путь. Он ставил новые,
смелые пьесы, и его, конечно, скоро бы закрыли, если бы не революция. Я
помню, ее первые раскаты послышались как раз тогда, когда я была в этом
театре. Спектакль начался часа на полтора позже, чем следовало: уже везде
вспыхнули забастовки, по улицам шли толпы, актеры едва могли попасть в
театр. Волнение актеров передавалось зрителям, каждая фраза вызывала отклик.
Играли "Чудо святого Антония". Эта сатира на мещанское общество, обреченное
на гибель, звучала волнительно. Все мы чувствовали, что в то время, как мы
сидим здесь и слушаем актеров, на улицах решается завтрашний день...

Мне случалось видеть в Петербурге замечательные постановки: например,
"Орфей" Глюка в Мариинском театре, "Дон Жуан" Мольера в Александринском...
Но, несмотря на это, меня всегда тянуло в родную Москву в Малый театр, в
Художественный, к той сцене, глядя на которую можно было забыть, что ты в
театре, и чувствовать "живую жизнь", привнесенную сюда еще Щепкиным.

Первая поездка за границу

В сезон 1893/94 года, когда я уже ушла со сцены, я познакомилась и
очень подружилась с "восходящей звездой" театра Корша Лидией Борисовной
Яворской. Мало кто помнит сейчас эту артистку, но она была, во всяком
случае, явление незаурядное. Надо знать, что в то время представлял собою
театр Корша, самый известный и прочный из частных московских театров. Это
был, главным образом, "театр для пищеварения", да еще преимущественно для
купеческой, замоскворецкой публики, которая требовала только одного: чтобы в
театре не надо было думать и можно было посмеяться. В ложах сидели розовые,
откормленные купеческие дочки и сынки, жевали во время действия конфеты, а
то и яблоки, безмятежно смотря на сцену, где тоже откормленные, розовые
актрисы щебетали такие бесхитростные и понятные вещи, по шаблону: Машенька
влюблена в Ивана Ивановича, но папаша не позволяет им жениться, потому что у
Ивана Ивановича нет капитала. Вдруг находится богатый дядюшка - и все
кончается благополучно. Кончалось всегда благополучно. Все было просто,
лениво и привычно.

Щебетала Кошева, "кошечка", как ее ласково звала публика, изо дня в
день все одно и то же, с той разницей, что сегодня ее звали Ниночка, и она
щебетала: "Папочка, я его люблю", - а завтра - Лидочка, и она щебетала:
"Дядечка, я его люблю!" Вторила ей Мартынова, тоже кругленькая и розовая,
только постарше, игравшая не девиц, а дам или вдовушек, и вместо: "Папочка,
я его люблю", - щебетала: "Ах, Жан, осторожнее - муж увидит!" Дальше не шло.

По ходу действия постоянно закусывали и выпивали, тогда особенно бойко
торговал буфет, и купеческие сынки и их папеньки в антрактах возвращались в
ложи еще румянее. Эти пьесы так и назывались - "буфетные" и очень поощрялись
дирекцией.