"Василий Щепетнев. Хроники, 1928 г.(Фрагмент: 'Хроники Черной Земли') " - читать интересную книгу автора

Аля их не боится, потому что знает...
Последние строки Никифоров дочитывал, напрягая глаза. Опять свечки
гаснут. Уж больше половины. Он встал. Еще один язычок пламени заалел,
малиновый, темно-вишневый... Погас! Странно. Гаснут-то сверху вниз. Что
пониже, горят, а повыше - нет. Эй, эй, так и все потухнут!
Он взял угасшую свечу, поднес фитилек к огоньку еще горящей товарки.
Темнота нам ни к чему, пусть светло станет, ясно. Теперь другую. Подумаешь,
гаснут. Ветерком потянуло, вот и сбило пламя. Та свечка, что внутри звезды,
горит, как ни в чем не бывало. Защищает ее ткань, от ветру то. Сейчас
расставим свечи по прежнему да и спать идти.
Странно. Свеча горела, но стоило поднять ее повыше, пристроить на
прежнее место, как опять изменялся в цвете огонек, изменялся и гас.
Никифоров перепробовал три свечи. По верху, что ли, сквозит? Действительно,
подними руку - и словно морозными иголочками колет.
Но и свеча, что пониже, тоже заперкала, зафырчала. Осталась одна,
последняя, да та, что в звезде. Никифоров поставил ее на пол. Вот здесь
действительно тянуло, пламя трепетало, но не гасло.
Он медленно поднялся, пошел к выходу. Главное, голову не терять. Без
паники. Эка невидаль, свечи плохие. Что ж с того? Не маленький, темноты
пугаться не к лицу. Просто он дверь откроет, откроет, и проветрит. Может,
газ какой вредный скопился.
Сначала он подумал, что ошибся - нужно на себя тянуть, а не толкать.
Лишь потом, нехотя, нежеланно, пришло осознание - его заперли. Заперли
снаружи. Как первоклашку, как мальчонку несмышленыша, чтобы из дому не
сбежал. Никифоров нарочно растравлял чувство обиды, возмущения. Лучше
возмущаться, чем бояться.
И потом, кто запер? Кулачье, чтобы попугать, позлорадствовать. Его ж
предупредили. И пес с ними, посидит до утра. Тоже мне, нашли боязливца. Или
просто - ляжет спать. Ну их всех.
Никифоров толкнул дверь еще раз, напоследок. Чуда не случилось, не
поддалась. Он повернулся, смотря куда угодно, но не на свечу. Горит, горит,
милая.
Зря подумал. Вспыхнула последним, отчаянным светом, и погасла тоже. Как
ни слаб, ни малосилен был ее свет, но теперь, когда не стало и его - словно
в ночи наступила ночь новая.
Нюни, одернул себя Никифоров. Нюни и сопли. Невидаль - тьма. Да разве
это тьма? Смешно.
Он даже начал было смеяться, но поперхнулся. Неприятный какой-то смех
выходил. Тьмы и верно не было - свеча, что оставалась внутри ситцевой
звезды, продолжала гореть, но не освещала - ничего, и оттого темнота
казалась еще плотнее.
И ладно. Раз так, одно к одному - спать пойдем. Как-нибудь на ощупь, по
стеночке, на заплутаюсь.
Он действительно не заплутал. Привык, ноги дорогу знали. И руки
помогли.
Дверь в келью не поддалась. Он приналег, толкая, но - напрасно. И та
ведь дверь, точно та, не мог он спутать. Путать нечего. Никифоров вспомнил,
как рвался прошлой ночью Фимка и решил - нет, стучать он не станет. Может,
тот же Фимка внутри и сидит. Пробрался в окно, заперся изнутри, и поджидает,
когда он, Никифоров, хныкать начнет, проситься. Не дождется, гад. Ох, и