"Джорджо Щербаненко. Юные садисты ("Дука Ламберти" #3) " - читать интересную книгу автора

- Как дела, Ливия?
- Плохо. - Да, голос почти враждебный. - Подожди, профессор хочет с
тобой поговорить.
Пока он ждал у телефона, дверь кабинета отворилась и вошли двое
охранников, державших за локти тощего парня с нездоровым цветом лица. Он
осоловело хлопал ресницами (Дука специально направил настольную лампу так,
чтобы ее свет бил в глаза подследственному). Маскаранти и стенографист,
молодой толстяк с театральной бородкой, вошли следом.
- Алло, Дука?
- Да, Джиджи, я слушаю, - отозвался Дука, не сводя глаз с рыжеватого
подростка и удивляясь злобному упрямству, отпечатавшемуся на его лице;
такого выражения у тринадцатилетних, как правило, не бывает.
- В принципе, ничего страшного, - сказал знаменитый педиатр (Дука
терпеть не мог всех этих "в принципе", "в целом", "в общем"). - Острый
бронхит, но, надеюсь, он не перейдет в воспаление легких. Я назначил уколы,
которые помогут остановить процесс. Единственное, что меня беспокоит, это
твоя сестра. По-моему, тебе бы следовало быть рядом.
Дука опустил настольную лампу и сделал знак Маскаранти посадить
мальчишку по другую сторону стола; тот уселся напротив, сохраняя на лице все
то же выражение упрямой злобы. Дука сказал в трубку:
- Дай ей успокоительного, Джиджи. - Из большой папки он вытащил
фотографию покойной учительницы Матильды Крешензаги, дочери Микеле
Крешензаги и Ады Пирелли, и протянул ее тринадцатилетнему Карлетто Аттозо. -
Вот, погляди на это фото, - произнес он, прикрывая трубку рукой, - погляди
хорошенько, поднеси к глазам и держи обеими руками, пока я говорю по
телефону, и рожу-то не вороти, не то я тебе ее подправлю.
Парень не мог не расслышать дикой ярости в его голосе, однако
повиновался лишь физически, то есть взял фотографию обеими руками и
посмотрел на нее, но, вопреки расчетам Дуки, страх не вытеснил злобу из этих
глаз.
- Алло, алло, Дука! - кричал в трубку педиатр. - Ты меня слышишь?
- Да, я слушаю тебя, Джиджи.
- Ты не понял, дело не в успокоительных, просто ей страшно оставаться
одной с малышкой, а для девочки тоже лучше, если ты будешь здесь, потому что
через два-три часа, когда дыхание опять станет жестким, ты сможешь сразу
ввести ей ледер-мицин - сама она боится.
Дука слушал, а сам изучал парня, обеими руками державшего фотографию;
теперь его глаза были прикрыты веками, и в этом тоже было какое-то сознание
собственного превосходства, на что такой вшивый щенок уж никак не имел
права.
- Послушай, Джиджи, я сейчас не могу приехать. Даже если ты скажешь
мне, что девочка умирает, я все равно не приеду, потому что там я ничем не
могу помочь, а здесь я нужен. Я не педиатр и даже не врач, уколы может
сделать Ливия, или пусть найдет медсестру. А что до моральной поддержки, то
мне сейчас без них вдвое тяжелей, чем им без меня. Извини, больше говорить
не могу. - Он повесил трубку.
И долго, наверное, целую минуту, созерцал представшую ему сцену: парня
напротив с фотографией в руках (он притворялся, будто смотрел на нее, но
явно не воспринимал жутких подробностей изображения); двоих охранников,
застывших по обе стороны жесткого стула в состоянии боевой готовности