"Сергей Щербаков. Неотмазанные - Они умирали первыми " - читать интересную книгу автора

- Как же это нашей Рыбке угораздило? Офицера и по морде!
- Ты же знаешь, майор любит прие...аться.
- Еще бы! Его хлебом не корми, только дай над солдатами поиздеваться!
- Так вот, ночью подкрался к часовому. Смотрит, Карась носом клюет,
сопит как паровоз, пятый сон видит, ну думает, сейчас магазин отстегну, а
потом утром клизму соляры поставлю, чтобы на посту не кемарил. Карась-то
спросонья и перепугу автомат бросил, думал "чехи" напали, давай орать благим
матом как резанный да мутузить того. Еле оттащили. Избитый Юрец до сих пор
не очухается, трясется весь, бедолага.
- Так ему и надо, мудаку! Будет знать, как прие...ываться!
- Карась - бугай здоровый, такому лучше под кулак не попадайся! По
стенке размажет!
- Глянь, Шило чешет! - Ромка кивнул в сторону моста.
- Похоже, к нам направляется, пистон очередной ставить!
- А то, как же! С проверкой идет!
- Командарм, хренов!
- Нет, что не скажи, а все-таки, крутой мужик, наш ротный! Говорят, он
в чеченскую кампанию командиром разведроты был.
- Да, хоть папой римским! Не спится ему, козлу. Ни днем, ни ночью, от
него покоя нет. Вчера заставил меня как Папу Карлу с Джоном Ведриным до
посинения таскать коробки с лентами для КПВТ, несколько "бэтров" снарядили
подзавязку. Совсем задолбал, мудила! Другое дело, Терентий!
- Да, Колянчик, мировой парень! Нашего брата, солдата, в обиду никому
не даст!
- Что, сынки, тяжело? Гонору-то у вас, как вижу, много, видно дома
откормили на сосисках и сметане! Закуривайте! - присев на бруствер, Шилов
протянул пачку сигарет уставшим Чернышову и Самурскому. Обнаженные по пояс,
рядовые, воткнув в грунт лопаты, закурили и примостились рядом. Припекало.
Громко стрекотали неугомонные кузнечики. Черенки лопат сразу же облепили
стрекозы, которых осенью здесь великое множество. Над выжженной солнцем
степью плыло, переливалось волнами словно отражаясь в воде, горячее дыхание
земли. Иногда со стороны моста через Терек слышалось недовольное ворчание
бронетехники. Говорить не хотелось, курили молча. Смахнув рукавом со лба и
носа капельки пота, Шилов достал из нагрудного кармана потертый почтовый
конверт.
"Миша, любимый, мы тебя так ждем! Милый наш, любимый и дорогой папочка!
Не знаю, дойдет ли эта весточка до тебя. Как вы там? Я с ума схожу, думая о
тебе. Ну почему, ты не пишешь? Миша, милый, мы очень скучаем, Сережка каждый
день спрашивает о тебе. Когда ты вернешься, когда там все закончится? Не
представляю, как вы там с Колей... Миша, миленький, приезжайте поскорее,
берегите себя. Молимся за вас...". На обороте листочка в клеточку из
ученической тетрадки были изображены детские цветные каракули, издалека
напоминающие цветочки, домик и солнце.
Вечерело. Огромный багряный диск солнца неподвижно завис над
горизонтом. Издалека доносилось протяжное пение муэдзина, зовущего мусульман
к молитве. Терентьев в бинокль наблюдал, как "Тимоха", старший лейтенант
Тимохин, с саперами в степи проверял подходы к заставе и устанавливал
сигнальные мины. Во время намаза никто с чеченской стороны не стрелял, и
поэтому можно было спокойно вести разведку и установку "сигналок". Из-за
блиндажей слышалась ругань Шилова, видно кому-то устраивал очередной разнос.