"Виталий Щигельский. Питерский смог (рассказы) " - читать интересную книгу автора

жара, быт, нереализованные стремления, реализованные сомнения и прочее
психосоматическое дерьмецо.
И вот я запихиваю еду в рот, жую и слушаю разговоры моих товарищей по
работе. Оказывается, на свете много чего происходит: кто-то кого-то оттрахал
вчера, кто-то, наоборот, обломался, кто-то дал кому-то по морде, кто-то сам
получил, кто-то на спор выжрал флакон "красной шапки" и прожег дырку в
желудке... Мне немного завидно: у людей есть вкус к жизни. Мне завидно, а
пот капает с лишенного рецепторов носа на безвкусный бутерброд, стекает с
затылка за воротник и дальше. Стекает до самого вечера...
По дороге домой, ступая по улицам родного города, многолюдным и ярко
подсвеченным, я, кажется, должен испытывать прилив оптимизма, радость бытия,
просто радость, должен отдыхать душой, наконец. Но сандалии прилипают к
асфальту, воздуха слишком мало и он перегрет, а люди в своем большинстве -
тупые, опрелые и усталые, как ты сам. Бредут нетрезво, окруженные аурой
пивной отрыжки, без цели и смысла. Или трусят уперто с работы домой, от
одного дела к другому, спеша после произведения благ потреблять блага,
подтверждая на каждом шагу соответствие социальному статусу и общественным
нормам автомобилями различного класса, сандалиями от кутюр, китайскими
кроссовками, ямайскими трусами, приверженностью определенной системе
быстрого питания.
Так мы и существуем в непрерывном движении, поддерживаем
жизнедеятельность свою и города, страны и мира, и не приближаемся ни на шаг
к ответу на вопросы вечные: зачем мы здесь, и кто мы такие? Массовка.
Статисты. Зерно в элеваторе. В философской казуистике нет двух одинаковых
зерен. Но попробуй, объясни это ветряной мельнице. Она мелет себе и мелет. И
все зерно пойдет на хлеб.
Вероятно, мы уже не сможем остановиться, вероятно, это прогрессирует
парниковый эффект. Наверное, чтобы начать хотя бы замечать друг друга, мы
нуждаемся в понятной общечеловеческой идеологии, нам нужна хотя бы
минимальная стабильность и социальные гарантии. А этим летом их отсутствие
почему-то особенно остро чувствуется. И я понимаю, что наше движение не
просто бесцельно, оно бесцельно-направлено. Мы замечаем друг друга, только
когда сталкиваемся или толкаемся, а так никто никому не нужен. Когда
начинаешь об этом думать, становится еще более душно, как душно человеку,
который неудачно повесился на собственном галстуке.
Теплолюбивые зулусы и папуасы считаются чемпионами по количеству и
качеству секса по причине того, что круглый год ходят голые и мало работают.
Целый месяц я прихожу домой и вижу свою женщину голой, она сидит дома и не
работает. Я смотрю на ее большую жопу, формой напоминающую мое сердце, и не
хочу ее. Ведь мы не зулусы. Мы давно не занимаемся этим. Мы просто лежим,
сбросив на пол одеяла, на разных кроватях, молчим и медленно умираем от
жары.
В последнее время мне кажется, что виновата не только жара. Допустим,
ее нет со мной день, два, неделю - ее отсутствие не угнетает меня. Напротив,
я почти рад, что воздуха стало немного больше.
Несколько раз я пытался поговорить с ней на эту тему. Но она не слушала
меня. Она смотрела сериал по телевизору и плакала. Как я понял, там кто-то
все время обещал жениться на героине, но, вопреки обещаниям, не женился, и
все вокруг знали, что он не женится, кроме самой героини. Там у них тоже
стояло нескончаемое лето, и они тоже все тронулись. Единственно, что там