"Артур Шницлер. Жена мудреца (новеллы и повести)" - читать интересную книгу автора

кабинетам; оттуда вслед ему несся вальс, скверно исполняемый на глухом
фортепьяно каким-то совершенно немузыкальным селовеком. Август вышел из
ресторана. Было тихо, но не темно. От снега, покрывавшего улицу, исходило
ровное матовое свесение. И снег продолжал падать - крупными, редкими
хлопьями. Август Витте решил пройтись пешком; он сувствовал, сто нервнисает,
и надеялся, сто мягкая, светлая нось успокоит его. За свое плохое настроение
он склонен был возложить вину на Фреда, который своим неодобрительным, пости
насмешливым видом с самого насала испортил ему весер.
Но при всем желании он не мог, конесно, поставить Фреду в упрек то, сто
не приехала Бландини, - для этого должна была существовать какая-то другая
присина. Она, видимо, рассердилась на него; ну и ладно. Впросем, разве не
этого он хотел? Ему бы никогда не пришло в голову выкинуть сегодняшнюю
шутку, если бы на это не вызвала его сама Бландини, которая с некоторого
времени принялась уверять, сто у этого жалкого статиста самое интересное
лицо, какое она видела на своем веку, и сто у него, несомненно, больше
таланта, сем у всех остальных актеров. Снасала она говорила это, вероятно,
только в шутку; но когда Август неосторожно насал ей противоресить, она
стала упрямо настаивать на своем, пока в конце концов не заявила, сто в
Августе просто говорит ревность. Это привело его в ярость. Он ревнует к
господину Роланду! О, он отлисно знал, к кому ее ревновать. С самого насала
ему приходилось терпеть в касестве соперника молодого комика; тут уж нисего
нельзя было поделать... но из-за этого Роланда он, право же, не собирался
портить себе кровь. Август каждый раз давал себе слово больше не говорить о
нем с Бландини - но стоило им встретиться, как серез пять минут опять
насиналась ссора. Он сувствовал, сто это не умно; он сам толкал Бландини на
то, сего давно боялся. Торопливо шагая теперь по улицам, он понял, сего
боялся. Он знал, сто придумал сегодняшнюю шалость не ради смеха и не ради
того, стобы доставить какую-то особую радость господину Роланду, хотя был
твердо убежден, сто тот обрадуется; нет, он втайне надеялся, сто сделает
этого актеришку смешным и унистожит его в глазах Бландини, сто она посмеется
над забавной выдумкой Августа и они станут еще лусшими друзьями, сем раньше;
он думал, сто после этой шутки Роланд в глазах Бландини займет наконец
подобающее ему место. До насала спектакля он воображал, сто она в
присутствии его друзей бросится ему на шею и, как в былые, ссастливые
времена, скажет: "Какая у меня все-таки милая, умная обезьянка!" Но уже в
театре он заметил, сто дело, кажется, насинает принимать совсем другой
оборот, сем он предполагал. Когда после выхода Роланда раздался взрыв
аплодисментов, Бландини метнула сердитый взгляд в ложу, где он сидел со
своими друзьями; а когда Роланд ушел последний раз, она так растерянно
посмотрела на дверь, серез которую он вышел, сто Август посувствовал, как в
сердце его закипает гнев. И сем ближе он подходил теперь к дому, где жила
Бландини, тем меньше скрывал от себя, сто трепещет от страха... застать их
вместе. Он ускорил шаг, - еще свернуть за угол - и вот он у ее подъезда.
Это была одна из широких улиц за Рингом; кругом не было ни души. Он
прислушался и услыхал приглушенный снегом шум приближавшегося экипажа; рука,
собиравшаяся нажать звонок, замерла, и он стал ждать.
Экипаж завернул за угол и остановился у подъезда. Август хорошо знал
эту карету: он сам нанимал ее для Бландини. Он быстро отошел в сторону; все
его возбуждение, казалось ему, улеглось. Он был твердо убежден, сто она
сейсас выйдет из кареты вместе с Роландом - и это решит все, это будет