"Артур Шницлер. Возвращение Казановы" - читать интересную книгу автора

И глаза ее засветились такой робкой мольбой, обращенной к Казанове, как
будто во время этой прогулки по саду вторично должна была решиться ее
судьба. Никто не возражал против предложения Амалии, и все направились в
сад. Марколина, которая шла впереди, побежала по залитой солнцем лужайке к
детям, игравшим в волан, и немедленно приняла участие в игре. Она была чуть
выше ростом старшей из трех девочек, и теперь, когда упавшие ей на плечи
волосы развевались на ветру, сама казалась ребенком. Оливо и аббат сели на
каменную скамью в аллее неподалеку от дома. Амалия пошла дальше рядом с
Казановой. Когда уже никто не мог их услышать, она заговорила с ним так, как
говорила когда-то, словно никогда и не говорила иначе:
- Ты опять со мной, Казанова! С каким нетерпением ждала я этого дня! Я
знала, что он когда-нибудь наступит.
- Я оказался здесь случайно, - холодно ответил Казанова. Амалия только
улыбнулась.
- Объясняй это как хочешь. Ты здесь! В течение этих шестнадцати лет я
только и мечтала об этом дне.
- Надо полагать, что за эти годы ты мечтала еще и о другом, и не только
мечтала, - возразил Казанова. Амалия покачала головой.
- Ты знаешь, что это не так, Казанова. И ты тоже меня не забыл, иначе
ты не принял бы приглашения Оливо, когда ты так торопишься в Венецию!
- Ты что вообразила, Амалия? По-твоему, я приехал сюда из желания
сделать рогоносцем твоего доброго мужа?
- Зачем ты так говоришь, Казанова? Если я снова буду твоей, то это не
обман и не грех!
Казанова громко рассмеялся.
- Не грех? Почему не грех? Не потому ли, что я старик?
- Ты не стар. Для меня ты никогда не состаришься. В твоих объятиях я
впервые вкусила блаженство, и мне, видимо, суждено испытать его и в
последний раз с тобой.
- В последний раз? - насмешливо повторил Казанова, хотя и был слегка
растроган. - Против этого, пожалуй, найдутся возражения у моего друга Оливо.
- С ним, - ответила Амалия, краснея, - с ним - это долг, пожалуй, даже
удовольствие, но не блаженство... и никогда блаженством не было.
Они не дошли до конца аллеи, словно боялись приблизиться к лужайке, где
играли Марколина и дети, повернули, как бы по уговору, обратно и вскоре
молча подошли к дому. На его торцовой стороне одно окно нижнего этажа было
открыто настежь, Казанова разглядел в темной глубине комнаты наполовину
отодвинутую занавесь, за которой виднелось изножье кровати. Рядом на стуле
висело платье, светлое и легкое, как вуаль.
- Комната Марколины? - спросил Казанова.
Амалия кивнула головой и как будто без всякого подозрения весело
спросила:
- Она тебе нравится?
- Да, она хороша.
- Хороша и добродетельна.
Казанова пожал плечами, как бы желая сказать, что не спрашивал об этом.
Потом проговорил:
- Если бы сегодня ты увидела меня впервые, мог бы я понравиться тебе,
Амалия?
- Не знаю, изменился ли ты с тех пор. Я вижу тебя таким, каким ты был