"Альберт Швейцер. Из моего детства и юности" - читать интересную книгу автора

навстречу, чувствовал его руку у себя на лбу и покорно выслушивал фатальный
приговор. Промаявшись около года со своим страхом, я завел с отцом разговор
о рогах Моисея и узнал от него, что пророк Моисей был единственным человеком
с рогами. Итак, мне больше нечего было бояться.
* В древнееврейском языке слова "луч" и "рог" - омонимы. Изображение
пророка Моисея с рогами вместо лучей света - следствие известной ошибки
перевода и встречается в старых изданиях Библии. - Перев.

Когда ризничий заметил, что я от него ускользаю, он выдумал нечто
новое. Он начал толковать мне о солдатчине. "Сейчас мы прусские, - говорил
он, - а у пруссаков каждый должен быть солдатом. Солдаты носят железную
одежду. И тебе этак раз в два года нужно снимать мерку у кузнеца, по ту
сторону улицы".
Поэтому я выискивал любую возможность поболтаться у кузницы: вдруг
подойдет солдат, чтобы снять мерку для своей одежды. Но мне попадались
только лошади да ослы, которых приводили подковать. Позже, увидев на
картинке кирасира, я все-таки выпытал у матушки, в чем там дело с этим
железным одеянием у солдат. К своему успокоению, я узнал, что простые
солдаты носят одежду из сукна, а я если и буду, то простым солдатом.
Ризничий, старый солдат, воевавший в Крымскую кампанию, был из тех
любителей крепких шуток, недостатка в которых никогда не ощущалось в
Гюнсбахе. Он хотел приучить меня понимать шутку. Правда, школа его была
несколько сурова.
Как ризничий и могильщик, он был преисполнен достоинства. С царственным
величием шествовал он по храму. Впрочем, он слыл большим чудаком. Как-то раз
утром, в пору сенокоса, когда он собирался отправиться на луг и только взял
грабли, пришел какой-то человек, чтобы сообщить о смерти своего отца и
заказать могилу. Он принял его со словами: "Этак теперь всякий будет
заявляться и говорить, что у него умер отец!" Однажды воскресным вечером, в
разгар лета, когда мы проходили мимо его дома, он подошел к моему отцу почти
что со слезами на глазах и поведал ему историю своего теленка. Он вырастил
прекрасного телка, бегавшего за ним, как собака. В начале лета отдал его на
горное пастбище, а в это воскресенье отправился проведать; но теленок его
больше не узнавал. Он стал для него всего лишь еще одним человеком среди
всех прочих. Такая неблагодарность глубоко оскорбила ризничего. Он не в
силах был принять его обратно в хлев и вскоре продал.

Когда пришла пора идти в школу, я не испытал никакой радости. В один
прекрасный октябрьский день отец впервые сунул мне под мышку грифельную
доску и повел к учительнице, а я проплакал всю дорогу. Я предчувствовал, что
моим мечтам и моей чудесной свободе пришел конец.
И позже мое предчувствие никогда не позволяло обмануть себя блеском
новизны. Я всегда вступал в неведомое без иллюзий.
Большое впечатление произвело на меня первое посещение школьного
инспектора, и не только потому, что у учительницы от волнения дрожали руки,
когда она протягивала ему классный журнал, а папаша Ильтис, имевший обычно
такой строгий вид, все время улыбался и кланялся. Нет, меня волновало то,
что я впервые воочию видел человека, написавшего Книгу. Прежде он был для
меня только именем - Штайнерт - на зеленой обложке книги для чтения средней
ступени и на желтой - высшей ступени. И вот передо мной стоял живой автор