"Дэвид Седарис. Одень свою семью в вельвет и коттон " - читать интересную книгу автора

С тех пор мама взяла заказ гостиницы в свои руки. Мы ездили на
Изумрудный остров на неделю каждый год в сентябре и всегда жили на берегу
океана. Я хотел бы кое-что рассказать о коттеджах на берегу. Они стояли на
сваях и выглядели большими, по крайней мере, внушительными. Некоторые были
покрашены, некоторые облицованы деревом в стиле Кейп-Кода, и все они имели
названия, самым остроумным из которых было "Рай лентяя". Хозяева вырезали
свой знак в виде стоящей рядом пары мокасин. Обувь была реалистично
разукрашена, а буквы выглядели раздутыми и корявыми, шатаясь, как пьяницы,
на фоне мягкого кожзаменителя.
"Вот так название!" - восклицал наш отец, и трудно было с ним не
согласиться. Тут были "Дырявый черпак", "Насест пеликана", "Тень и лень",
"Шотландский чепец", "Веселые дюны", и за каждым названием шло имя и родной
город владельца. "Клан Дунканов - Шарлотта", "Семья Грэфтонов -
Роки-Маунт", "Хэлижин Старлинги из Пайнхерста" - эти знаки словно
повторяли: "Мой дом - в общем, один из моих домов".
На пляже мы сильнее, чем обычно, ощущали, что наши жизни в руках
фортуны. При удачном раскладе - когда светило солнце - мы с сестрами
чувствовали, что в этом есть и наша заслуга. Мы были удачливой семьей, и
поэтому всем разрешалось купаться и рыться в песке. Когда шел дождь, нам не
везло. Тогда мы сидели в доме и замыкались в себе. "После обеда
прояснится", - говорила нам мама, и мы аккуратно ели, сидя на подстилках,
которые приносили нам удачу. Когда это не помогало, мы переходили к плану
Б. "Ой, мамочка, ты так много работаешь, - говорили мы. - Давай мы помоем
посуду. Давай мы подметем". Мы были детьми из волшебной сказки, надеясь,
что наше благонравие сможет выманить солнце из его норы. "Вы с папой были
так добры к нам. Давай мы помассируем тебе плечи".
Если к вечеру погода не улучшалась, то мы с сестрами затевали ссору и
орали друг на друга, пытаясь найти виновника неудачи. Кто из нас был
недоволен менее всех остальных? Кто свернулся калачиком на заплесневелой
кровати с книжкой и стаканом шоколадного молока так, будто дождь на самом
деле не такая уж плохая штука? Мы находили этого человека (как правило, мою
сестру Гретхен), а затем били его.
Мне было двенадцать, когда летом вдоль побережья двинулась тропическая
буря, оставляя после себя небо грязно-свинцового оттенка, такого же, как
синяки на теле Гретхен. Зато следующий год начался с удачи. Отец нашел поле
для гольфа, которое его устраивало, и впервые на моей памяти выглядел
довольным. Расслабляясь на веранде с джин-тоником, окруженный загоревшими
женой и детьми, он признавал, что это не так уж плохо. "Я тут подумал: а на
кой черт нам эти коттеджи внаем, - сказал он. - Как насчет того, чтобы
обойтись без брокера и просто купить домишко?"
Он говорил таким тоном, каким обещал нам мороженое. "Кто хочет
чего-нибудь сладенького?" - спрашивал он, и мы забивались в машину. Потом
проезжали мимо "Лакомого ледка" и останавливались у продуктового магазина,
где папа по сниженной цене покупал блок замороженного молочка гнойного
цвета. Опыт подсказывал нам не доверять ему, но мы так сильно хотели
пляжный домик, что невозможно было не попасться на эту удочку. Даже наша
мама попалась.
- Ты это серьезно? - спросила она.
- Так точно, - ответил отец.