"Валентина Седлова. Под потолком небес " - читать интересную книгу автора

губка, и тоже учатся ненавидеть.
- Дашка, а почему ты со мной возишься? Обедом накормила? Это же такие
деньги!
- Ну, во-первых, для меня денежный вопрос не актуален, спасибо
предкам. А ты забавный персонаж. Не хочу, чтобы тебя затоптали. Если тебе
так удобно, считай, что я потянулась к тебе просто со скуки. У меня есть
все, у тебя нет ничего. И если посмотреть, мы обе друг другу интересны,
разве не так?
Против этого аргумента Наталья поспорить не могла. Временами ей
хотелось прямо-таки удавить эту циничную девку Дашку, безжалостно
высмеивающую свою провинциалку-подругу, а иногда она была готова носить ее
на руках. Но к любому Дашкиному мнению Наташка тщательно прислушивалась,
поскольку та была единственной, кто, глядя со стороны, мог объяснить ей
многое из того, что происходило рядом с ней. Через неделю она, следуя
Дашкиному совету, уже работала в своем деканате. Из безвозмездного кредита,
который ей выдала Дашка, Наталья по ее совету приобрела себе джинсовый
костюм, свитер и легкий джемпер. Косметикой ее одарила все та же Дарья,
просто вытряся из своего кожаного чемоданчика-косметички все содержимое, и
рассортировав все на две примерно равные кучки. Кое-что было просрочено,
некоторые наклейки были затерты до полной нечитабельности, но все это была
такая ерунда! Главное, что теперь Наталья каждое утро приводила себя в
порядок перед мутным зеркалом в крохотной ванной комнатке, подводила глаза,
аккуратно наносила тени, яркой помадой, оттеняющей ее темно-каштановые
волосы, красила губы. И гордо подняв голову, отправлялась в институт на
учебу и работу.
Единственное, с чем основательно пришлось повозиться, так это с ее
южнорусским акцентом. Мягкое, раскатистое на французский манер "р"
оставляло впечатление, что Наталья картавит. Вкупе с тем, что Наташка то и
дело путала в речи "г" и "х", ни на что хорошее она в дальнейшем
рассчитывать не могла. Дашка посоветовала ей тщательно следить за тем, что
и как она говорит, и месяца на три Наталья превратилась почти что в
молчунью, открывая рот только тогда, когда была уверена, что произнесет
все, как надо. Кроме того, Дарья решила, что если Наташка будет больше
"акать", как это делают москвичи, то впоследствии легче сойдет за одну из
них. Поначалу "акать" было даже смешно, но постепенно Наталья привыкла и к
этому.
За всеми этими хлопотами на личную жизнь просто не оставалось времени.
Учеба, вынужденная мимикрия и работа. Наташка приползала в общежитие не
раньше семи-восьми часов вечера, готовила себе ужин, делала домашние
задания, и где-то в полвторого валилась спать, чтобы вскочить в семь утра,
сделать зарядку, позавтракать и бежать в институт. Каждые две недели она
писала домой, рассказывала о том, как ей здесь живется, умалчивая о тех
трудностях, с которыми продолжала сталкиваться каждый день. Родители
отвечали ей редко, экономя на почтовых марках и конвертах, зато почти перед
самым Новым годом прислали со знакомыми продуктов, всяческих маринадов и
домашних консервов. Наташка тогда почти полторы недели кайфовала, объедаясь
вареньем и закусывая чай солеными огурцами, вкусно потрескивающими на
зубах. В отдельной сумке вместе с мохеровым шарфом родители передали
Наташке и ее теплую куртку-пуховик. Не Бог весть что, но на первое время
сойдет, а потом она себе что-нибудь получше прикупит.