"Б.К.Седов. Дама Пик ("Знахарь" #3)" - читать интересную книгу автора

- Это ничего, что я так о нас, о злодеях, говорю?
- А ничего, ничего. Ты говори, а я послушаю. Интересно, знаешь ли.
Он отложил свою бисерную зебру и завалился на шконку.
- Ну вот и хорошо. А главное, все трендят о каких-то там понятиях. Мол,
это - по понятиям. А где они, эти понятия? И знаешь, почему авторитетам
скоро кирдык придет? Я тебе скажу. Тут один щенок договорился в разговоре со
мной до того, что употребил выражение "воровское движение". Да какое это, к
долбаной бабушке, движение, если каждый творит то, что ему угодно, и
подгоняет эти понятия к своим поступкам, как ему угодно? Ты посмотри на этих
уродов, которых тут полная камера! У них понятия не идут дальше того, на
сколько метров от петуха должен находиться уважающий себя урка. И как он
должен защищать свою честь, если его назовут козлом. И все! Ну, там еще
какие-то пионерские представления о том, что крысятничать нехорошо. Это же
детский сад. Это же, блин, сборище дегенератов!
Я сделал паузу и сказал:
- Дай-ка еще сигаретку, Тюря! Я пацанам скажу, мне пришлют передачку.
Рассчитаюсь.
Тюря молча протянул мне пачку, и тут я обратил внимание на то, что в
камере царила тишина, и единственным звуком, нарушившим ее, был щелчок
зажигалки, поднесенной мне молодым беспредельщиком по прозвищу Симпсон.
Все восемьдесят рыл слушали меня, сидя тихо, как мышки за плинтусом. И
авторитеты, и простые, как дворницкий лом, урки, и отмороженный молодняк -
все они молчали и слушали, как разглагольствует молодой одноглазый вор в
законе Знахарь.
Как он, свинья неблагодарная, без страха идет против мнения общества,
которое, между прочим, и возвело его в ранг того самого вора в законе. Я
обвел взглядом камеру и увидел, что все смотрят на меня.
Одни - с надеждой на то, что я каким-то волшебным революционным образом
окажусь лидером нового криминала и любому вору, не придерживающемуся
правильных понятий, можно будет сказать: "Вор? А что ж ты, падла, не по
понятиям живешь?"
Другие, те, кто привык подгонять понятия под себя, - с весьма недобрым
и многообещающим выражением, говорившим о том, что сколько бы птичка ни
чирикала, а ответ держать придется.
И, между прочим, по тем самым гибким и удобным кому надо понятиям.
А остальные, то есть те самые уроды, которых тут, как я только что
изволил сказать, полная камера, - просто с тупым любопытством. Как бараны
из-за загородки следят за непонятными делами людей.
Я уже забыл о том, что не курил два года и, привычно затянувшись,
прищурил единственный глаз, в который попал дым.
Выпустив тонкую струйку дыма, я сказал:
- Зря я тогда курить бросил. Все-таки кайф, хоть и вредно.
Тюря засмеялся и ответил:
- Вот и я точно то же самое сказал, когда через восемь лет закурил
снова. А ты давай продолжай, складно звонишь!
- Ага, складно, - отозвался я, - но ведь не мусорок, правда?
- Правда, - согласился Тюря, - но за такие речи общество тебя и
почикать может. Ты ведь их, речи эти, прямо как Ленин с броневика, двигаешь.
- А это ничего, - легкомысленно бросил я, - как-нибудь разберемся.
И мне все это было - действительно "ничего".