"Валерий Сегаль. Освобождение беллетриста Р." - читать интересную книгу автора

так -- я рассуждал и был, в общем-то, прав.

Придя к предварительному решению, я осторожно поведал
Лисе, что собираюсь покинуть "Корабел" и вообще поставить крест
на инженерной карьере ввиду отсутствия соответствующих
наклонностей. Я добавил, что в настоящее время меня одолевают
сомнения и искания, а потому я еще не решил, чему себя
посвятить в дальнейшем. Любопытно, что все это была истинная
правда, и я не могу припомнить другого случая, когда я был бы
столь же искренен со своей женой. Против моего ожидания, Лиса
отнеслась к моему сообщению довольно спокойно и даже с
пониманием.

Теперь предстоял трудный разговор с отцом. Мне нельзя
было уходить с "Корабела", не подготовив отца: его имя
пользовалось широкой известностью в армангфорских промышленных
кругах, и не считаться с этим я не мог. Я долго настраивался,
прежде чем разговор наконец состоялся. Мой старик был предельно
расстроен, хотя внешне -- неестественно корректен и
доброжелателен, и во мне шевельнулись теплые к нему чувства,
поскольку я прекрасно понимал, каких мук ему стоили эти минуты.

Примерно в то же время мне довелось впервые посетить
одно на редкость уютное питейное заведение на Зеленой аллее и
увидеть за стойкой прехорошенькую, как мне тогда показалось, и
очень улыбчивую девушку по имени Кора Франк. Потом мне
захотелось придти туда вновь и вновь получить из ее пальчиков
рюмку холодной и чистой, как вода из горного ключа, водки, а к
ней впридачу -- изящную аппетитную закуску и неизменную улыбку.
Скоро меня уже тянуло в эту рюмочную и утром, и вечером, а
потому моя "эвакуация" с "Корабела", на которую я так долго
настраивался, в конце концов совершилась чуть ли не в
"пожарном" порядке.

С уходом с "Корабела" -- после двух лет "беспорочной
службы" -- я привык связывать окончание своей юности. Мне было
двадцать шесть лет, и я впервые совершил неодобряемый
родителями ответственный поступок. Не правильнее ли назвать это
окончанием детства?.. Карьера Тони Мираньи была уже в самом
разгаре.

Я упомянул об окончании юности; символично в этой
связи, что именно тогда я снова, и в последний, пока, раз,
посетил Дарси. Я побывал "У Аталика". Пиво мне показалось
обыкновенным, а сардельки с кислой капустой в тот день в меню
почему-то отсутствовали. Но особенно грустно и непривычно было
видеть пустующим столик, за которым прежде неизменно сидел
Гамбринус. Оказалось, что старик умер прямо "У Аталика" за
несколько месяцев до моего приезда.