"Камило Хосе Села. Будем считать, что виновата весна " - читать интересную книгу автора

навсегда уехал из этих мест.
Кристина спала не там, где поденщики. Кристина спала вместе с двумя
горничными госпожи в мансарде, в комнатке с кретоновыми занавесками на
слуховом оконце и таким же абажуром. Кристина была доярка, и горничные,
горожанки, смотрели на нее свысока. Но Кристина не обращала на них
внимания.
В помещении над хлевом спали только мужчины да иногда какая-нибудь
старуха, которой уже не грозила опасность, госпожа очень следила за
нравственностью и рассчитала не одну девушку... Но над поденщиками она была
не властна, и это выводило ее из себя. "Ах,- говорила она,- если бы эти
проходимцы зависели от меня!" Заметив за ними что-нибудь, она жаловалась
мужу, но, как правило, безуспешно. Старик, бывший в молодости повесой,
неизменно отвечал со снисходительным видом, хотя бы на дворе было
рождество: "Будем считать, что виновата весна...",- как бы в рассеянности
постукивая палкой по полу или барабаня по ручке кресла пальцами, сильными
пальцами крестьянина с обручальным кольцом и массивным стальным перстнем,
который прославил хозяина в молодости, когда он вышиб все зубы своему
кузену Гильермо... Обвинив весну, он направлялся к двери и шел гулять в
каштановую рощу. Если по дороге попадалась девушка, он с улыбкой кивал.
Однажды он довел до слез Кристину, встретив ее на тропинке, ведущей в
беседку, и заговорив с ней. И чего только он ни наговорил! Маргарита, одна
из горничных госпожи, посмеялась над Кристиной, когда та ей об этом
рассказала, но на следующий день, так как погода выдалась хорошая, пошла
одна, никому не сказав ни слова, по той же дорожке. Она украсила голову
венком из белых и желтых ромашек, а в вырез платья воткнула ветку
колокольчиков... Господин вышел прогуляться, и Маргарита, встретив его,
сказала: добрый день, сеньор. Господин остановился и ответил: добрый день,
Маргарита, милочка... Немного помолчали, и потом господин спросил у нее, не
холодно ли ей, ведь она так легко одета...
Ночью Маргарита со смехом рассказала все Эспераисе, другой горничной.
Кристина ворочалась в постели с досады и никак не могла уснуть; она встала,
обулась и вышла на улицу. Было тепло, и она пошла в нижней юбке, накинув
только кофточку.
Кристина бесподобно подражала кукованию кукушки... Через пять минут
она уже шла в беседку под руку с ним; в беседке он обнял ее. "Я боюсь вас,
мужчин... Я сегодня сама не своя..." Он ничего не ответил. Возвращаясь на
чердак, Кристина шла босиком, держа туфли в руке. Хотя ночь была теплая,
она продрогла в одной нижней юбке... Она легла и стала прислушиваться. Ни
Маргарита, ни Эсперанса еще не вернулись.

II

Птицы любятся на заре и поднимают оглушительный гам. А работники, пока
птицы любятся, шагают в лес с топором через плечо или с длинной пилой,
которую несут вдвоем; или же на упряжке волов едут в иоле, где посажены
бобы и картофель. По тропинке, выходящей на шоссе, спускается Кристина,
придерживая на бедре большой кувшин: она идет доить коров. Она идет с
веселой улыбкой и смотрит в сторону каштановой рощи, где поют пташки и
вокруг источников растут папоротники в человеческий рост. В хлеву она
подоит коров, сидя на трехногой скамеечке, которую ей смастерил