"Вадим Селин. Мой милый лебедь" - читать интересную книгу автора

как-то не так понять название, но вам я поясню.
Школа у меня не совсем обычная. Наш директор - большой гуманист, он
создал единственную в России школу подобного типа. В ней учатся дети разных
вер, национальностей и рас. Все друг к другу хорошо и спокойно относятся.
Например, нет такого, что идет по коридору негритянка, а толпа смотрит ей в
след и скандирует: "Черная, черная! Шоколадка!" Нет, у нас никто не вызывает
ни у кого удивления. Я, к примеру, поляк европеоидной расы (с великим
множеством национальностей в крови), а друзья у меня афроамериканцы
российского и не российского происхождения, китайцы, корейцы, индийцы и т.д.
Меня просто выводят из себя расисты и националисты, которые считают, что их
раса или национальность превосходит остальные. Но раса - это одно, а
характер - другое. В моем классе учится одна суперстильная девчонка полька
пани Кристина Броневич. Она такая вредная. Глупо подшучивает над всеми,
шутки совершенно не смешные, а ее рыбы-прилипалы китаянка Мунисэ Ли и Марина
Смолянская смеются как ненормальные. У Марины темная кожа, пухлые губы,
почти черные глаза, пышные черные волосы. Наша классная руководительница
Инна Степановна уже не знает, что делать с этой Кристиной. И одергивала ее
сто раз, и замечания в дневник писала, а той хоть бы хны. Как смеялась над
всеми, так и продолжает смеяться. Лишь одного человека Кристина не
тревожит - девочку-индианку Сатай. Многие считают Сатай ненормальной. Она
ходит в сари (хоть у нас ребята разных национальностей, одеты все обычно,
никто не носит национальные одежды), иногда впадает в подобие транса,
утверждает, что при желании её астральное тело может улететь в космос. По ее
заверениям, когда на уроках скучно, она взмывает в космические просторы и
гуляет там с инопланетянами, катается на метеоритах. В то время как
физическое тело сидит за партой и преданно смотрит на доску. Лично я
отношусь к Сатай нормально. Даже, несмотря на то, что никто не знает ее
фамилии. Она дает мне списывать математику, в которой я ни бум-бум. Кстати,
сидим мы с Сатай за одной партой.
Так уж получилось, что в классе у меня нет лучшего друга. Общаться -
общаюсь со всеми (даже с Броневич иногда), а совместных походов домой,
прогулок после школы с кем-либо нет. Может, потом появится друг...
Вообще, класс у нас дружный. Друг друга в беде не оставляем, учителям
никого не закладываем. Как-то раз Миша Бунин - признанный недоумок класса
(бедный писатель Бунин, такой позор его фамилии!), разбил горшок с любимыми
цветами исторички - злобной Татьяны Ивановны. Она рвала и метала, но никто
Мишку не выдал. Даже Кристина. Только потом у нее появилась страсть
поддевать Бунина. Если он к Броневич пристает, она ехидным голоском говорит,
желательно при историчке: "Ой, как жаль... такой горшочек был... правда,
Миша?". Бунину ничего не оставалось, как отпускать нахалку и идти восвояси.
А то вдруг еще расскажет Татьяне Ивановне.
В обнимку с букетом я вошел в холл школы. На ремне у меня болтался
CD-плеер, за спиной - стильный рюкзак (нам должны были выдать учебники на
будущий учебный год). Отыскал глазами одноклассников и одноклассниц. Они о
чем-то оживленно болтали. Сатай стояла в сторонке и с отрешенным видом
смотрела куда-то вдаль сквозь прозрачное окно.
- О, привет, Тёмка - произнесла Кристина, окинув меня оценивающим
взглядом. Придраться было не к чему и девушка продолжила разговор с
подругами-прислугами Ли и Смолянской. Над каждой идиотской шуткой Броневич
они буквально взрывались от хохота. Покачав головой, мол, дуры набитые, я