"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

этого аромата, говорил разные милые глупости, нежничал, но почему-то ему
никогда не приходила в голову мысль выяснить, где жена берёт эти дорогие
французские духи. А дарил их Варин.
Ах, Боже мой, какой это был мужчина! Рост 193 сантиметра, вес 86
килограммов, никакого намёка на брюшко, даже напротив - Нине Андреевне
казалось, что Павла Ивановича плохо дома кормят. Он сметал всё, что ставили
на стол, и пил замечательно - чем больше, тем трезвее, и, чёрт побери,
нахальнее и в любви сильнее. Другие мужики после выпивки слабеют, а Павла
Ивановича спиртное будто заряжало мощной энергией.
Правда, у Варина с фантазией были проблемы. Ну, что это за любовь?
Озираясь, заведёт её в свой кабинет, ключ повернёт и быстренько-быстренько
подтолкнёт к дивану, обитому чёрной искусственной кожей, которая воняла
чем-то острым, как фиксаж - фотографический закрепитель. Да ещё в самые
патетические моменты эти пружины взвизгивали как свинья, которую режут.
Варин пугался, шептал: "Нас услышат. Давай-ка на пол становись..." Нет,
чтобы сказать что-то типа: милая, не сменить ли нам позицию, мне больше
нравится, когда я сзади, так можно твою грудь ласкать, и наслаждаться,
наслаждаться...Короче: сделать вид, что этот скрип его волнует мало, как и
то, слышит что-нибудь вахтёр или нет, - пусть слышит, ему положено
бдительность проявлять. Ну, мог же Варин схохмить, перевести тривиальную
ситуацию в легкую, искрящуюся миниатюру... А он, знай, шепчет: "На пол
становись..." Раком, значит, прости господи, загибайся! И сразу - хвать за
бедра и давай забивать свою сваю. Рост-то у него был приличный, чего не
скажешь о его мужском достоинстве.
Правильно, видно, старые люди приметили: "Дурная трава в корень
растет." Бывает, что мужичок и хлипок, и неказист, но член у него ого-го,
жеребец! А у Варина ... Ох, да ладно. Чего уж там! Не в размере дело,
главное - вводить умело. Но он об этом не думал - никакой тебе ласки, хоть
бы провёл своей пятёрней по спине или, скажем, в шею чмокнул. Какое там!
Весь напряжётся, туда-сюда, как заведённый, резко, до упора и - снова почти
выходит, а через секунду - опять до упора. Вот и вся фантазия. Никакая
"Кама-сутра" ему не помогла сменить ни позу, ни приёмы секса. Зря только
дарила ему "Кама-сутру" на 23 февраля. А может, он и не читал её? Домой-то
как принесёт? Машка, жена, спросит: "Что это?" Ну, и как он ответил бы?
То-то и оно! Точно: не понес он книжку домой. А на работе ему читать было
некогда. Наверное, так она и лежала где-то в нижнем ящике его массивного
дубового стола. Кстати, Нина Андреевна - грешна, ой, грешна! - не однажды
думала: ну что ему стоит посадить её на край столешницы - так и ласкать:
он - стоя, она - на столе, ножки на плечи можно закинуть... А он знай одно
твердил: "Давай быстрее! Как бы кто чего не подумал..."
Однако, милый, теперь-то никто ничего точно не подумает. Ты обличьем
смахиваешь на старого гамадрила, и ничто тебя не интересует, кроме хороших
докторов: то радикулит терзает, то печень колет, то давленье скачет, то
сахар высокий... Ах, время, что ты вытворяешь с очаровательными плутишками,
веселыми дружками минувших лет!
Рассматривая себя в зеркало - ух, как хороша шляпка, а перо просто
чудо! - Нина Андреевна вспоминала Варина не без грусти, которую, впрочем,
несколько смягчало странное чувство самодовольства: она-то вон какая
интересная дама, бабочка ещё хоть куда, не молода, конечно, но любитель
найдётся и на переспелый плод.