"С.А.Семенов. Голод (Роман-дневник)" - читать интересную книгу автора

ся. Потом он прощается. Говорит горячо и мягко:
- Учитесь, учитесь, Фея Александровна...
И смотрит на меня так сердечно. Да, да, я буду учиться. Пусть папа не
позволяет, а я буду. Пусть Митюнчик смеется, а я буду. Сережа тоже гово-
рит, чтобы я училась. Буду учиться и служить.

30 апреля.

Тонька и Митюнчик в самом деле не нуждаются. Не знаю, откуда они бе-
рут деньги, но они каждый день покупают хлеба и суп готовят с мясом.
Редко-редко позовут меня обедать. И это называются - родные. Господи,
хоть бы мама поскорее приезжала! Страшное у нас житье здесь. Слышно по
вечерам, как за стеной Тонька ворчит на папу. А папа делает вид, что ни-
чего не слышит. После закрытия завода, папа жил почти полгода вместе с
нами в деревне и приехал в Петроград только недавно, когда завод опять
начал работать. Своей квартиры не было, и Митюнчик пустил жить почти из
милости. Каково теперь папе? Недаром он так страшно изменился. Может
быть, не только от голода? Ничего не может сказать им, - и делает вид,
что не слышит. Совсем тряпка-тряпкой стал. Обидно за него, горько, и не-
нависть к нему и брезгливость. Скупой стал, черствый, молчаливый, угрю-
мый. Даже страшно по вечерам оставаться с ним в комнате. Придет вечером
молча. Ест тоже молча. Потом наденет свои очки и читает газету. И все
молчит. Господи, как ненавижу его в эти минуты! А он, кажется, чувствует
мою ненависть. Иногда из-за газеты взглянет так исподлобья и ничего не
скажет. Но на сердце сделается нехорошо. И страшно от его тусклых глаз
на похудевшем желтом лице. Слава Богу, что сижу в темном углу, и он не
видит моих слез.
А иногда замечаю, что он как-будто робеет меня. Явно избегает разде-
ваться при мне и искаться. Когда застаю его за этим занятием, вид у него
пойманного школьника. Сразу поднимается острая жалость, ненависть и отв-
ращение.
А вчера легла и вдруг вспомнила: "еще ни один день я не была сытой
после приезда"...
Вспомнила и сразу испугалась почему-то, как никогда в жизни. Лежу,
как раздавленная этой мыслью, а она огромная, огромная. И все другие
мысли притихли.
Потом сердце заныло, и я заплакала. И, наверное, от слез, закопоши-
лись, как червяки, все придавленные, притихшие другие мысли. Забралась
от них и от папиного страшного храпенья под одеяло и плачу, плачу...
А утром бросилась к зеркалу. Приехала румяная и бодрая, а теперь ста-
ла совсем не такая. Еще румянец на щеках есть, но он какой-то бледный. А
раньше у меня был, как красный огонь.
И весь день ходила вялая, ленивая. Не хотелось итти на улицу. До ве-
чера лежала на кровати и читала. И даже не читается как-то. Все думаю о
том, что мне придется голодать.

1 мая.

Сегодня - первое мая.
Папа не работает. С утра нацепил на себя новый пиджак и совсем стал