"Геннадий Семенихин. Космонавты живут на земле" - читать интересную книгу авторапарным молоком.
Почти двое суток не было радио- и телесвязи. Но когда в иллюминаторе померкли последние отсветы метеоритных вспышек и до цели осталось менее пятидесяти тысяч километров, Земля с ним снова заговорила. Он и представить себе не мог, как она его ждала и тревожилась. Он еще боролся с усталостью от длительной невесомости и перенесенных испытаний, а сотни радиостанций и телевизионных установок дарили народам мира его голос и размытое на экранах изображение лица. Он отчаянно сражался за жизнь, продолжая регулировать расстроившуюся термоустановку, грозившую впустить в ограниченную металлическую пилотскую кабину поток жары, сметающей все живое, а в далекой знойной Алабаме томная негритянская певица уже пела грудным контральто модную, сразу облетевшую все континенты песенку: "Ты лети к Земле, курчавый бэби...". Где-то в Канзасе спичечный король уже выпустил первые миллиарды коробок с его изображением, а итальянские виноделы обсуждали крепость нового сорта коньяка, которому было дано его имя. В центре Мюнхена завсегдатаи кафе и сосисочных отставляли от себя тяжелые кружки с темным пивом, когда передавался очередной сеанс радиосвязи с ним. В эти минуты замирало движение на Бродвее, на Елисейских полях и у знаменитого Бекингемского дворца, и даже невозмутимый венецианский лодочник, которому до смерти надоело возить туристов, сушил весла, показывая большой палец: - Горелов брависсимо!.. Горелов бьен... виктория... карашо! И только на его родине все выглядело серьезнее и проще. Она словно бы притихла, смятенная тревогой, когда космический корабль потерял связь. Не было на ее бескрайнем пространстве ни одного равнодушного. В полярной тундре два каюра, мчавшиеся навстречу друг другу по ледяному полю, останавливали одеревеневшими от мороза пальцами, спрашивали: - Радио еще не говорит? - Молчит парень. - Неужели случилось с ним что-нибудь? - Не может. Пока что все наши ребята возвращались на Землю. Поди, уже откочевал от Луны. - Э-ге-й! Далеко еще ему до Земли кочевать. И снова в хрупком настое полярного воздуха звенели колокольчики и трудолюбивые лайки в разные стороны уносили упряжки. У горячих мартеновских печей в эти тревожные часы тоже бывал перекур, и седоусые мастера окружали плотным кольцом агитатора так, чтобы он не мог выбраться. Агитатор, обычно какой-нибудь вихрастый парнишка, которому еще и в подручные-то было рано, отводил стыдливо глаза, покашливал. Да и что он мог сообщить, если все радиостанции хранили тревожное молчание... - Ну, так что ты нам скажешь?! - обрушивался на него кто-либо из пожилых мастеров. - Если насчет новой гидростанции или годового плана по нашему заводу... - вывертывался хитроватый парнишка. - Да я тебя не про годовой план спрашиваю. Мы его сами как-нибудь выдаем! - гремел в ответ голос. - Я про Горелова хочу знать. - Про Горелова... - вяло тянул парнишка. - Так я же о нем не больше вашего знаю. Кольцо размыкалось, и молодой агитатор виноватой походкой уходил от своих товарищей по цеху, словно он был причиной того, что нет связи с |
|
|