"Геннадий Александрович Семенихин. "Как хороши, как свежи были розы..." (рассказ, про войну)" - читать интересную книгу автора

скрипача или пианиста, бережно держали книгу с оторванным переплетом, и
голос у старшего лейтенанта был нежный, мягкий, задумчивый.
- "Где-то, когда-то, давно-давно тому назад, я прочел одно
стихотворение. Оно скоро позабылось мною... но первый стих остался в памяти:

Как хороши, как свежи были розы..."

Бутурлипцев читал негромко, отрешившись от всею окружающего. Казалось,
он позабыл и о чадящем язычке огня в желтой артиллерийской гильзе, не
видел знакомых потеплевших лиц, бревенчатого наката землянки, жесткой
соломы на нарах. Он читал о том далеком и необыкновенно тонком, что, по
всей вероятности, поразило его ум еще в детстве. А за окном землянки
металась пурга, слышался удаляющийся на запад гул артиллерийской канонады,
рев запущенных механиками моторов, Бутурлинцев продолжал читать, а у людей
оттаивали сердца.
- "Как простодушно-вдохновенны задумчивые глаза, как
трогательно-невинны раскрытые, вопрошающие губы, как ровно дышит еще не
вполне расцветшая, еще ничем пе взволнованная грудь, как чист и нежен
облик юного лица! Я не дерзаю заговорить с нею, - но как она мне дорога,
как бьется мое сердце!
Как хороши, как свежи были розы..."
Скрипнула дверь на ржавых петлях, в землянку ворвалось облако белесого
морозного пара, и сухой голос дежурного по штабу объявил:
- Звено старшего лейтенанта Бутурлинцева, по самолетам!
И он улетел, этот нежный, задумчивый паренек, не дочитав прекрасного
тургеневского стихотворения. Лишь у широкой плоскости бомбардировщика
сумел останоБИТЬ его старший политрук из фронтовой газеты. Бутурлинцев
натягивал на свои тонкие руки огромные чергые перчатки-краги. С грустной
улыбкой выслушал я;урпалиста.
- Сейчас не могу. Вы же сами видите.- А когда вернусь - приходите,
поговорим..
Но с боевого задания старший лейтенант Бутурлинцев не вернулся. Его
машина загорелась от прямого попадания зенитного снаряда в бензобак. Она
падала, оставляя в стылом небе дымный след, и была чем-то похожа на
большую траурную розу.
Командир полка приказал повторить бомбовый удар по станции Мятлево.
Очередное звено "Петляковых" на цель повел командир первой эскадрильи
капитан Безродный, кряжистый хмурый крепыш с грубоватым, продубленным
аэродромными ветрами лицом. Девяносто минут летали в ледяном пасмурном
небе три двухмоторных бомбардировщика. Когда "Петляковы" заходили на
посадку, на командном пункте уже было точно известно, что метким бомбовым
ударом звено капитана Безродного зажгло сгрудившиеся на путях вражеские
эшелоны, и они горели.
- Спасибо, Саша, - тихо промолвил седоватый человек, командовавший
бомбардировочным полком. - За Васю Бутурлинцева, ты разделался! - И,
отыскав глазами военного корреспондента, прибавил: - Вот о ком советую
написать, о капитане Безродном. Этот крестьянский сын стал настоящим
воздушным бойцом. Расчетливым, хладнокровным. Разве на земле только
немножко суховат.
В сумерках, пропыгав добрые полкилометра по занесенной снегом запасной