"Геннадий Семенихин. Далеко не заплывай ("Нравоучительные сюжеты" #11)" - читать интересную книгу автора

ходил. В персоналке где-нибудь отдыхал бы.
Тем временем пожилой человек и его спутница расположились совсем близко
от нас и стали раздеваться с той откровенностью, какая возможна лишь на
курортном пляже.
Мужчина снял соломенную шляпу, и ветер набросился на его седые редкие
волосы, обнажающие на макушке красноватую лысинку. Женщина осталась в одном
купальнике с белым пауком на груди. Ей не терпелось в воду. Повернувшись к
морю, она оценивающим взглядом ловила белые гребешки волн, старательно
заправляла темные волосы под резиновую шапочку. Ее гибкие, согнутые в локтях
загорелые руки при этом двигались так изящно, словно она выполняла какую-то,
одной ей известную зарядку. И, честное слово, вся устремленная вперед,
обласканная солнцем и ветром, она была в десять раз лучше тех облупившихся
гипсовых античных фигур, что стояли у входа на пляж.
- Я пойду, - игриво бросила она своему спутнику, который с одышкой
стаскивал с себя брюки.
- Ты же смотри, Валя, все-таки два балла, - крикнул он ей вдогонку. Но
она, удаляясь, лишь вздернула левым плечом, как это делают дети, когда их
просят быть осторожнее. Теплая морская пена ласково лизнула ее ноги,
брызгами обдав их по самые колени, и женщина бросилась в волны. Мы увидели,
как по-мальчишески загребая, легко плывет она среди белых гребешков. Ее
пожилой спутник, успевший к этому времени раздеться, тоже поспешил в воду.
По пути он неловко размахивал руками, наступая на острые камни и корчась от
этого. Зайдя в море, он сначала осторожно поплескал большой, покрасневший от
солнца живот и грудь, густо поросшую седыми волосами. Поплескал так, как это
делают, собираясь окунуться, все, кому уже пошла вторая половина века, потом
лег на спину и поплыл. Однако уже третья волна захлестнула его. Сопя и
отдуваясь, мужчина поплелся к берегу, сопровождаемый звонким смехом своей
спутницы, доносившимся с далекого от мелководья расстояния, оттуда, где
мелькала среди волн ее белая шапочка. Осанистый мужчина добрел до нас и вяло
опустился на топчан. На его обгоревших плечах солнце жадно выпивало соленые
морские капли.
- Вы прикройтесь, - наставительно заметил Гриша, - эка обгорели.
- Благодарствую за совет, коллега, - добрым голосом откликнулся
сосед. - Солнце, оно действительно беспощадно в своем сегодняшнем
проявлении. Ни стариков, ни молодых не щадит. И ореховое масло не спасает.
Такая, знаете ли, досадная боль по вечерам.
- Вашей даме повезло больше, - продолжал Гриша, - у нее загар ровный, и
она ваших мук не испытывала.
- Вы хотели сказать, жене, - поправил старик и улыбнулся.
Он явно выигрывал от улыбки. Его лицо в молодости было весьма
привлекательным: высокий, умный лоб, выпуклые выразительные зеленые глаза,
таящие мысль, складки в углах рта, прятавшие добродушную иронию этого с
годами отяжелевшего человека.
- Она ваша жена?! - прямолинейно высказался Гриша.
- Да, молодой человек, - подтвердил старик, - и это так же точно, как и
то, что орел, коего вы изволили вытатуировать на своей спине в юности, имеет
не три, а два крыла.
- Же-на! - еще раз бестактно протянул Гриша.
- Именно, именно, - весело закивал старик белой головой и заулыбался,
но улыбка у него была насильная, горькая. Казалось, что он ею обжегся.