"Геннадий Семенихин. 32 минуты из жизни лейтенанта Брянцева ("Нравоучительные сюжеты" #24)" - читать интересную книгу автора

почти выцвела, только слово "лейтенант" смотрелось еще отчетливо. Дверь
распахнулась, и дочь в нарядной кофточке с яркими тюльпанами на груди
прошмыгнула в его кабинет. Ее короткая апельсиновая прическа встряхнулась от
резкого движения. Брянцев неторопливо перелистывал летную книжку.
- Слышь, дочка, ты тут про дачу Пуща-Водица матери говорила. А я ведь
ее перед взятием Киева третьего ноября в сорок третьем году штурмовать
летал. Тридцать две минуты пробыл над целью на своем горбатом ИЛе. Да-а! Это
не фунт изюма, а целый фунт лиха был, если разобраться. Погляди-ка, Еленка,
вот тут и запись есть. - Еленка, - он до сих пор называл ее, как маленькую,
Еленкой, - торопливым взглядом скользнула по выцветшим строчкам, выведенным
в свое время рукою полкового писаря, и тусклой печати, удостоверяющей
правильность записи, задержалась с коробкой в руках у бивана, на который
Брянцев успел уже снова опуститься, и, наклонившись, чмокнула с рассеянной
улыбкой его в щеку.
- Молодец, папочка! - а потом вихрем выметнулась в коридор, и ее
оживленный голос снова раздался на кухне:
- Теперь мы справимся с этим произведением искусства, и платье будет
сидеть на тебе идеально, мамочка.
"Ну, вот, - обиженно вздохнул про себя Брянцев, - и никакого к тебе
интереса. Даже запись о боевом вылете не прочла". И от этого невнимания
дочери он вдруг почувствовал себя безнадежно обкраденным. А из кухни до его
слуха снова доносились веселые женские голоса. И вдруг голос Ольги
Филипповны как-то изменился и погрустнел, когда она спросила:
- Послушай, Еленка, а какие у тебя в жизни идеалы?
- Идеалы! - расхохоталась дочь. - Зачем так торжественно, мамочка!
Неужели ты думаешь, их у меня нет? Дружная семья, любящий муж, будущее моей
толстушки Ларочки.
- А еще?
- Еще? - совсем уже повеселела Еленка. - Купить машину и дачу, поменять
двухкомнатную квартиру на трехкомнатную и, по возможности, не на
кооперативную.
- Ну, а о труде-то ты думаешь? О своем самом главном призвании в жизни?
- Ой, мама, и откуда в тебе такая наивность пробудилась? Разве в свое
рабочее время, на школьных уроках, я не убеждаю своих милых пятиклашек, что
труд создал человека. Или этого мало? А у тебя какие идеалы были в двадцать
девять лет?
- Шла война, и у меня идеал был только один: сделать все, чтобы она
поскорее окончилась.
- Фу, как ты торжественно, мама. Сегодня же не девятое мая, да и войны
столько лет всем на радость нет уже.
- А если бы была? - жестко спросила Ольга Филипповна, но Еленка, не
задумываясь, ответила:
- Если бы была война, я и сама не знаю, как бы себя повела. Может быть,
совершила что-нибудь этакое героическое. А что? Или не так? А сейчас три
моих кита это то, о чем уже говорила: машина, дача, квартира из трех комнат.
Или об этом запретно мне и думать, мамочка? Ведь я все это от своих трудовых
сбережений, а не на выручку от каких-то спекуляций хочу иметь. Или не так?
- Так-то оно так, - уклончиво вздохнула Ольга Филипповна, а Брянцев в
эту минуту удрученно подумал: "А ведь и у дочки своя правота в
рассуждениях - и это правота времени. Не могут они, молодые, жить так, как