"Юлиан Семенов. Экспансия-I (роман) ("Позиция" #3, серия о Штирлице)" - читать интересную книгу автора

часть туалета, то ли галстука нет, то ли носки не натянул.) - Мы слишком
дорожим вами, - продолжил Тростхаймер, - чтобы идти на необдуманный риск.
Сейчас происходит необходимая в данной ситуации рекогносцировка, мы
распределяем наиболее важных гостей по регионам таким образом, чтобы была
неукоснительно соблюдена пропорция в размещении руководителей, среднего
звена и рядовых сотрудников... И потом мы сочли необходимым дать вам время
на карантин: там, куда вы поедете, нет еще хорошей медицины, вдруг
возникнет необходимость в рентгене, серьезных анализах, консилиуме лучших
медиков? Нагрузки последних месяцев сказываются не сразу, возможен
сердечный криз, я допускаю, что у вас начнет скакать давление... Все это
лучше локализовать здесь, неподалеку от центров... Осваивайтесь со своим
новым именем, учите испанский. Я не зря представил вам двух моих молодых
друзей, они в вашем полном распоряжении. Спите, купайтесь, гуляйте... Я бы
не взял на себя смелость говорить так, не будь убежден в вашей
абсолютнейшей безопасности...
Привыкший за последние годы к тому, что все его команды выполнялись
неукоснительно, научившись видеть в глазах окружавших алчное желание
исполнить любую его прихоть, утвердившийся в мысли, что лишь он знает, как
надо поступать в той или иной ситуации, Мюллер болезненно переживал свое
новое положение, когда ему следовало ждать указания неведомо от кого,
выходить к завтраку, обеду и ужину строго по времени, когда гулко ударял
медный гонг, укрепленный под пальмой в маленьком внутреннем патио, и
поддерживать разговор за столом с хозяином и двумя "учителями",
исполнявшими также функцию охраны; собраны, услужливы, молчаливы, но без
того, столь любезного сердцу Мюллера р а б с т в а (к этому привыкают
быстро, только отвыкать долго приходится), которое отличало тех, кто
обеспечивал в рейхе его безопасность, готовил еду, убирал в особняке и
возил на машине.
"Что значит иной континент, - тяжело думал Мюллер, приглядываясь к
этим двум молчаливым крепышам, - что значит прерванность связи с почвой!
Да, немцы, конечно, немцы, но аргентинские немцы! Здешняя среда уже
наложила на них свой отпечаток, они позволяют себе начать разговор, не
дослушав меня, выходят к ужину в рубашках с короткими рукавами, в этих
отвратительных американских джинсах, словно какие-то свинопасы; гогочут,
плавая наперегонки в бассейне, не понимая, что все это может отвлекать
меня от мыслей, а то и просто раздражать. Нет, дома такое невозможно,
все-таки родная почва дисциплинирует, чужая - разбалтывает; дети, которые
воспитывались в доме богатых родственников, да еще за границей, теряют
безусловное следование традициям, это печально".
Впрочем, как-то подумал он, такого рода мнение противоречит нашей
расовой теории; по фюреру - любой немец остается немцем, где бы он ни жил,
в каком бы окружении ни воспитывался; кровь не позволяет ему потерять
себя. Почва, повторил Мюллер, здесь другая почва, хоть кровь немецкая. А
что такое почва? Мистика, вздор. Песчаник или глина. Здесь другие передачи
радио; сплошь танцевальная музыка; даже мне хочется двигаться в такт ее
ритму; здесь другая еда, такого мяса я не ел в рейхе; на стол ставят
несколько бутылок вина и пьют его, как воду, - постоянное ощущение
искусственной аффектации сказывается на отношениях людей, это не пиво с
его пятью градусами, совсем другое дело. Они читают американские,
французские и мексиканские газеты; живут рядом с англичанами, славянами и