"Юлиан Семенович Семенов. Альтернатива. (Весна 1941)." - читать интересную книгу автора

начинаю думать о них как о коллегах, забывая, что каждый из них - мой
враг. Но, видимо, именно это и спасало меня до сих пор. Если бы я
постоянно относился к ним как к врагам, я бы наверняка провалился. А я
должен быть подобен бегуну на короткую дистанцию: месяцы тренировок и
двенадцать секунд рекорда. Впрочем, видимо, эта моя манера быть самим
собой в конечном-то счете импонирует им: дворняжки испытывают почтение к
породистым. Только у нас дома дворняжки задирают борзых и бьются с ними
насмерть, но это ведь дома".
- Когда выезжаем, дружище? - спросил Штирлиц.
- Вылет сегодня ночью.
- Вы меня потом проинструктируйте пошире, - попросил Штирлиц, - вы
ведь, наверное, уже несколько дней сидите в материалах. А то не напортить
бы мне чего ненароком.
Он подставился Дицу и сразу понял, что подставился он точно - Диц
снова заулыбался, но теперь не механически, не так, как их учили в школе
гестапо: "постоянная улыбка свидетельствует о вашей силе и уверенности в
успехе, и смена улыбки на тяжелое молчание в равной мере сильно
воздействует и на врага, и на того человека, которого вы хотите обратить в
друга рейха".
- Конечно, Штирлиц. Я с удовольствием расскажу вам кое-что.
- Ну и спасибо.
Штирлиц снова начал перебирать бумажки, не вчитываясь поначалу в
текст, - он с о б и р а л с я перед каждой новой операцией, как спортсмен
собирается в день соревнований, - не зря он подумал о спринтере, когда
разбирал свою ошибку с Дицем.
Штирлиц подстраховал эту свою манеру ворчливой грубоватости давним
разговором с Шелленбергом, когда вернулся из Испании, где в течение года
работал в резидентуре СС в Бургосе, при штабе Франко. Разбирая провал двух
работников гестапо в Испании, Штирлиц сказал тогда Шелленбергу, что пришло
время брать в аппарат разведки психологов, людей тонкой структуры, а не
костоломов, которых приучили к слепому подчинению приказу и постоянной
оглядке на мнение центра. Штирлиц понимал, что он наступает на больную
мозоль Шелленберга, который был бессилен в подборе кадров, ибо те люди,
которых он хотел пригласить в свой отдел, проходили скрупулезную проверку
в гестапо - ведомстве Мюллера. А там сидели типы совершенно определенного
склада: туповатые, маленькие люди, приведенные к власти из нищеты; люди,
относившиеся к науке с той опасливой подозрительностью, которая
свойственна тем, кто более всего на свете страшится потерять место под
солнцем. Эти "маленькие люди большого гестапо" славились в РСХА как
отменные отцы семейств, замкнутые в двух сферах: с утра и до вечера
работа, с вечера и до утра - дом. Все иное, выходившее за рамки этих двух
сфер, людей гестапо не интересовало и страшило. Многие из них знакомились
с новшествами этого мира, общаясь с детьми, которые задавали им вопросы,
вернувшись из школы или университета, и эти вопросы казались отцам
подозрительными, чуждыми той доктрине, которой они служили и которая
обеспечивала их домом, машиной, бензином и двойным карточным пайком на
мясо, маргарин и колбасу.
"Что вы хотите, - сказал тогда Шелленберг, - в конце концов разведка
сейчас подобна металлической сетке возле парадного, об которую политики
вытирают ноги, отправляясь за стол переговоров. В нашей системе разведка