"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора

Бежит батюшка на половину к матушке. Лицо у него светится, пальцы
играют, шепчет он ей на ухо:
- Маня, нацеди самогоночки! Такая, право, радость!
- А чего, Димочка?
- Чего, чего, - суетится отец Никодим, - ты не чегокай, а влаги
поднацеди скорей, радость сейчас во мне птицей порхает и на сердце легко.
...А чуть позже в комнату Блюхера заходит Колька-анархист. Стоит он
на пороге раскорякой - соблюдает флотский форс, хотя до моря еще идти и
идти.
- Гражданин министр, - говорит Колька с дурной улыбочкой, - наш
разведвзвод порешил подарить вам жеребчика, отбитого у белых. Крутой
жеребчик, просто министерский. Вам его, может, кто объездит, будете потом
довольны, а сейчас только взгляните.
Блюхер поднимается, идет вместе с Колькой на площадь. Там стоит
красавец жеребец. Норовистый, копытом бьет, глаза кровавые, пена с морды к
земле тянется. Партизаны его впятером держат, и то еле-еле. Блюхер берет
поводья, заглядывает жеребцу в морду, тот храпит и скалит зубы.
- Неужто сами решитесь объехать? - спрашивает Колька-анархист,
незаметно подмигивая партизанам: мол, черта с два! Министр, он на что
способен? Он только речи способен двигать про дисциплину.
- Пускай, - негромко просит Блюхер и закидывает ногу в стремя.
Пускают партизаны жеребца. Эх, чуть раньше времени пустили! Понес!
Стремя подвернулось, нога соскользнула, вторую ногу не успел забросить
Василий Константинович, только за гриву уцепился; он висит вдоль жеребца,
а тог носится по площади кругами, и нет сил его остановить, и нет никакой
возможности себя самого в седло взбросить.
А земля рядом - серая, красная, желтая, белая.
Кровь в висках стучит.
Отпустить пальцы с гривы - сомнет об землю, расплющит, раскровенит,
костей не соберешь. Ах, глупо-то как все вышло! Нет! Врешь, сволочь! А ну,
помаленьку ногу вверх. Еще. Еще малость! Самую малость бы еще! Нет. Мысок
подвернут, стремя зажато, жеребец несется - что твой цирк!
И тишина вокруг.
Не слышно Блюхеру, как партизаны кричат, винтари вскидывают, а
стрелять боятся. Зацепишь ненароком человека, или поваленный конь насмерть
задавит.
Голова кружится каруселью, а земля теперь черная, и нет на ней
зелени.
Из последних сил, отчаянно рвет Блюхер повод. На мгновение жеребец
останавливается. А больше и не надо! Василий Константинович рывком
взбрасывает свое тело в седло. Вокруг сейчас все как бы электрическое:
жутко-синее, несется кругами, и в висках стук.
Блюхер натягивает повод еще круче. Дает шенкеля, жеребец - в свечу,
ноги передние взбросил, замер так, а потом копытами об землю грох! А
Блюхер в седле, влитой, и ну еще раз шенкеля. И снова жеребец в свечу и
снова об землю грох! Так раз десять его Блюхер забирал.
И стих жеребец. Идет послушно. В мыле весь.
Блюхер спрыгивает с коня. Бросает повод Кольке-анархисту.
- Хорош конь, - только и говорит Василий Константинович.
Идет к дому не торопясь, шаги вколачивает в землю, как гвозди.