"Юлиан Семенов. Непремеримость" - читать интересную книгу автора

закрытое общество, тайна за семью печатями - в театрах не
бывают, вернисажах тоже; специальный поезд мчит их в Крым, в
Ливадию, мчит без остановок, только чтоб мимо страны, мимо,
мимо, мимо...
Фриц. - Странно, отчего же все-таки Россия до сих пор не
развалилась?
Йозеф. - Россия не развалится, Фриц. Развалится
империя. А Россия и романовская империя - понятия
взаимоисключающие.
Фриц. - Слишком красивая фраза, чтобы убеждать в своей
истинности. Правда звучит проще.
Йозеф. - Ты, кстати, сформулировал свою позицию
красивее, чем я. Но тем не менее я тебя в неправде не
упрекаю. Действительно, правда должна звучать просто. Тот,
кто мечтает о возвращении прошлого, - дурак, уповающий лишь
на современное - заземленный мышонок, надеющийся на одно
лишь будущее - прожектер... Прав лишь тот, кто объединяет в
себе все эти три ипостаси.
Фриц. - Тоже красиво, но возразить не могу, согласен.
Как я могу тебя найти, Юзеф? Если мне понадобится встреча?
Через Розу?
Йозеф. - Мы уже уговорились - без имен. Ладно? Я сам
найду тебя, Фриц. Я скоро буду в твоих краях.
Фриц. - Теперь последнее... Отчего ваш парламент назван
Думой? На Западе этого никто не понимает.
Йозеф. - Дума - это не парламент. У нас по-прежнему нет
конституции. Дума - это место, где говорят, Фриц, отводят
душу, но не решают. Дума - от слова "думать", а не
"решать", то есть "властвовать". Царь создал именно такой
орган, где можно облегчить гнев, поговорить, но не
делать..."
Буду рад, милостивый государь, Нил Петрович, ежели Вы
поручите соответствующим сотрудникам навести справки о
"Фрице" и "Йозефе", а также о тех. кого они упоминали в
своем собеседовании.
Остаюсь Вашего Высокоблагородия
покорнейшим слугою ротмистр Кузнецов,
помощник начальники Гельсингфорсского
представительства Департамента полиции".

Зуев усмехнулся, подумав, - что обо всех тех, кого
упоминали "Фриц" и "Йозеф", справки навести невозможно. Как
их наведешь в салоне вдовствующей императрицы Марии
Федоровны или замке Кирилла Владимировича?!
Зуев перечитал письмо еще раз: опасный документ; от себя
запускать в работу нельзя, священные особы государя и
государыни затронуты в таком контексте, который не может не
вызвать гнев в сферах; довериться некому: директор
департамента Трусевич, хоть и работал в прошлом веке по
судебному ведомству, не моргнет глазом, отдаст на заклание,