"Юлиан Семенов. Еще не осень... (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Мне, - пояснил Серебровский и снова полез за сигаретами.
- Она что - внучка вам? - со странной надеждой спросила Настя.
Катя рассмеялась и ответила:
- Внучка... У меня дед молодой, хорохорится...
Лицо Насти враз ожесточилось, и она ответила, повернувшись к
Серебровскому:
- Я вам сама принесу молока, Александр Яковлевич, мне Ромка объяснил,
где вы живете.
- Спасибо.
- Дайте мне закурить, - сказала Катя, глядя вслед девушке, которая
почти совсем скрылась в траве, только рыжая голова ее прорезала синь луга.
- Не дам, - ответил Серебровский. - Это дурной тон, когда девушки
курят.
- Жалко импортных...
- До свидания, - сказал Серебровский и пошел к лесу, не оборачиваясь.
<Старый идиот, - думал он, глубоко затягиваясь. - Правды, правды,
ничего, кроме правды. Примочка лжи, как свинцовая вода от синяков. Мы все
ждем этой примочки. Наверное, и семидесятилетние думают наедине с собой,
что еще не все кончено, и что возможно чудо, и что можно еще все вернуть,
если только бегать по утрам сорок минут и принимать ледяную ванну.
Конечно, не все пропало, если любить дело, свое дело. А я люблю мое дело,
и я не могу без него жить, и ничего не кончено. Зачем мне понадобилось
идти за этим чертовым молоком?!>
Он шел размашисто, часто хмурился, много курил, и, когда пришел к
себе, спина его взмокла от пота, и он сбросил рубашку, снял брюки и начал
стягивать трусы, чтобы окунуться в море, но замер, потому что услыхал за
спиной голос Кати:
- Мне обнаженная натура не нужна... Для этого есть Аполлоны...
Он обернулся, нахмурившись еще больше.
Катя жевала травинку. Она держала ее в пальцах, как сигарету.
- Это я курю, - пояснила она. - Даже затягиваясь. Видите? А с
девочкой вы плохо говорили, дядя Шура. Девочка в вас влюблена... А никто
так не влюбляется в четырнадцать лет, как девочки. Особенно в умного,
седого дядю, который называет себя дедом. Кокетки вы все - ваше поколение,
- пояснила она, - кокетки... Не дожили своего, бедненькие, не долюбили...
Одевайтесь, а то вы как в бане...
Она легла в мох, утонув в нем, зажмурила глаза и тихо, словно
засыпая, прочитала:

В траве, меж диких бальзаминов,
Ромашек и лесных купав,
Лежим мы, руки запрокинув
И к небу головы задрав...

Натягивая штанину, танцуя на одной ноге, Серебровский хмуро
продолжил:

Трава на просеке сосновой
Непроходима и густа.
Мы переглянемся и снова