"Юлиан Семенов. Скорцени - лицом к лицу (Рассказ-быль)" - читать интересную книгу автора

Италии, один раз я проехал на мотоцикле всю страну - от оккупированного
Тироля, являющегося частью Германской империи, и до Неаполя.
- Тироль и Германская империя? - я не удержался. - Это же предмет
спора между Австрией и Италией.
Скорцени вмиг изменился, улыбка сошла с его лица, и он отчеканил:
- Австрии нет. Есть Германия. Аншлюсс был необходим, это был акт
исторической справедливости, и незачем поносить память великого человека:
даже Веймарская республика, столь угодная социал-демократическим
либералам, стояла на такой же точке зрения. Мы довели до конца то, что не
решались сделать г и б к и е. Я австриец, но я ощущаю свою высокую
принадлежность к Великой Римской империи германской нации...
- Я оставляю за собой право считать Австрию суверенным
государством...
- История нас рассудит.
- Я в этом не сомневаюсь. Однажды история нас уже рассудила.
Миссис Скорцени подняла бокал с "хинеброй":
- Джентльмены...
На лицо Скорцени сразу же вернулась обязательная, широкая, столь
открытая и располагающая улыбка (как же умеют б ы в ш и е играть свою
роль, а?! Впрочем, б ы в ш и й ли Скорцени? Зря я его перебил, надо
слушать, пить и помнить, все помнить, для того чтобы составить реестр лжи.
По лжи всегда можно выстроить версию правды).
- Мы остановились на том, что Гитлер...
Скорцени снова закурил:
- Мы остановились на мне. (Улыбка - само очарование.) Так вот, когда
я ответил про то, что знаю Италию, фюрер спросил меня, что я думаю об этой
стране. Я промычал что-то неопределенное, а потом решился и выпалил
правду: "Отделение юга Тироля - это кинжал, пронзивший сердца всех
австрийцев". Всех без исключения, - добавил Скорцени, глядя куда-то в мое
надбровье. - И навсегда.
Миссис Скорцени потянулась за сигаретой. Отто сразу же протянул ей
зажигалку - он был очень галантен и учтив.
- Так вот, - продолжал он, - фюрер отпустил всех офицеров, а мне
приказал остаться. Он сказал мне, что его друга и брата Бенито Муссолини
вчера предал король, а сегодня - нация: он арестован. "Для меня дуче -
воплощение последнего римского консула, - говорил фюрер. - Я верю, что
Италия будет оказывать нам посильную поддержку, но я не имею права
оставить в беде основателя итальянского фашизма. Я должен спасти его как
можно скорее, иначе его передадут союзникам. Я поручаю эту миссию вам,
Скорцени. Это задание носит чрезвычайный характер. Об этом задании вы
имеете право говорить лишь с пятью лицами: Борман, Гиммлер, Геринг, Йодль,
генерал Люфтваффе Штудент". От фюрера я отправился к генералу Штуденту. Он
познакомил меня с Гиммлером. Больше всего меня поразили в рейхсфюрере
старые учительские очки в железной оправе. Потом пришла очередь поразиться
памяти Гиммлера. Он начал вводить меня в курс дела: дал анализ
политической обстановки в Италии. Он сыпал именами, как горохом по столу,
он называл министров, генералов, руководителей банков - я не мог
запомнить, естественно, и сотой части того, что он говорил. Полез за
ручкой и блокнотом. Гиммлер изменился в долю мгновения. "Вы с ума сошли?!
- чуть не крикнул он. - Беседы со мной - это государственная тайна рейха,