"Юлиан Семенов. Скорцени - лицом к лицу (Рассказ-быль)" - читать интересную книгу автора

а тайну надо помнить без компрометирующей записи!" Рейхсфюрер вдруг снова
улыбнулся - он, я потом в этом убедился, часто встречаясь с ним, умел
переходить от улыбки к окрику в долю секунды - и сказал: "Итак, мы
убеждены, что Бадольо долго не продержится у власти. Итальянское
правительство "в изгнании" только что заключило договор с союзниками в
Лиссабоне - это достоверные донесения агентуры, базирующейся на
"пенинсулу". Этот факт нельзя упускать из вида никоим образом. Вам
отпущены считанные часы, Скорцени". Я закурил. Гиммлер воскликнул:
"Неужели нельзя не курить?! Не думаю, что с таким умением вести себя вы
сможете выполнить наше задание. Не думаю!" И - вышел. Я посмотрел на
генерала Штудента. Тот поднялся: "Начинайте подготовку к операции". Когда
все было готово, я прибыл к фюреру и рассказал ему мой план во всех
тонкостях. Он одобрил план и поручил гросс-адмиралу Деницу и генералу
Йодлю провести координационную работу. "Их части перейдут в ваше полное
расположение, Скорцени". На прощание фюрер сказал мне то, что я запомнил
на всю жизнь: "Если вам не удастся спасти Муссолини и вы попадете в руки
союзников, я предам вас еще до того, как петух прокричит в первый раз. Я
скажу всему миру, что вы сошли с ума, я докажу, как дважды два, что вы
безумец, я представлю заключения десятков врачей, что вы - параноик. Я
докажу, что те генералы и адмиралы, которые помогали вам, действовали из
чувства симпатии к дуче, став жертвами коллективного психоза. Мне надо
сохранить отношение с Бадольо. Ясно?"
Скорцени откинулся на мягкую спинку кресла и спросил:
- Еще "хинебры"?
Я даже не успел заказать - неслышный официант словно бы ждал: он
появился из темноты зала, поставил два высоких бокала и растворился -
будто его и не было.
- Значит, Гесс летел в Англию с ведома Гитлера? - спросил я.
- Не с ведома, а по указанию Гитлера, - уточнил Скорцени. - Это был
приказ фюрера. Гитлер верил в немецко-английское единство. Он понимал всю
сложность похода на восток, он искал мира с Англией. Он был прав, когда
поступал так, - я в этом убедился, когда жил под Москвой осенью 1941 года.
Я рассматривал в бинокль купола церквей. Мы вели прицельный артиллерийский
обстрел пригородов вашей столицы. Я был назначен тогда руководителем
специального подразделения, которое должно было захватить архивы МК (он
точно произнес эти две буквы). Я также отвечал за сохранность водопровода
Москвы - я не должен был допустить его уничтожения.
(Я сразу вспомнил моего отца, который на случай прорыва гитлеровцев в
Москву должен был остаться в подполье: он долго хранил в столе маленькое
удостоверение: "юрисконсульт Наркомпроса РСФСР Валентин Юлианович Галин".
Мою мать зовут Галина - отсюда конспиративная фамилия отца. К счастью, ему
не пришлось воспользоваться этим удостоверением - Скорцени и его банду
разгромили под Рузой и Волоколамском.)
Скорцени приблизил ко мне свое огромное лицо, словно бы собираясь
сказать самое главное.
- Май френд, - тихо, с чувством произнес он, - я никому не мешаю
восхищаться военным гением Сталина, отчего же вы лишаете права нас,
немцев, преклоняться перед фюрером? Это теперь не опасно. Со смертью
Гитлера история национал-социализма кончилась, навсегда кончилась...
(Как же тогда объяснить документ СФ-ОР-2315, переданный 18 апреля