"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

груди матери своей, то сразу же вернулся мыслью к тому замыслу, который
мучает меня изнутри; случилось это со мною чуть что не двадцать лет назад,
в Абхазии, под Очамчирой; был - неожиданно для себя - акушером, принял
Человека... Так-то вот... И, знаете, по прошествии четверти века вижу и
слышу то, что случилось тогда, совершенно явственно, словно бы существует
это с тех пор во мне...
Женщина из Орловской губернии, родившая земле Русской нового человека,
шла, пошатываясь, со мною рядом вдоль по кромке моря и шептала
поразительные слова, такие н у ж н ы е слова!
- Господи, боженька! - тихонько говорила она. - Хорошо-то как! Так бы
шла все и шла, - до самого краю света, а он бы, сынок мой, - рос, да все
бы рос на приволье, коло материнской груди...
...Чем больше я вспоминаю мою любимую Русь, тем чаще думаю о том, что
при всех наших расхождениях и спорах - в общем-то, видимо, неизбежных, ибо
истина, по Марксу (а не по римскому папе), рождается в дискуссии, - ждет
ее невероятное, поразительное прозрение, которое всегда есть движение
вверх, к разуму. А разум наш - поэтичен, в этом, видимо, трагедия его.
Вспоминаю, как в Тифлисе, в тюремном замке, во время короткой прогулки,
встретил я человека, где-то дрянного, потому как - слабый он был, и он
рассказал мне про судьбу женщины, подарившей мне шальное, а потому
особенно запоминающееся счастье нежданной ласки... Женщину эту осудили в
Сибирь, за дела по фальшивой монете, а я вспоминал, как она в тихой и
таинственной тишине ночи шептала мне про то, какой видится ей счастливая
жизнь ее... Говорила она, что-де встретится ей хороший мужик, и найдем мы
с ним землю, около Нового Афона, и начнем устраивать ее хорошо, сад будет,
огород и пашня... И к нам, мечтала она, люди придут, а мы уж - старожилы,
нам почет от них... Мужа, глядишь, в старосты выберут... Водила б я его
чисто барином. А в саду - дети играют, беседка выстроена, беда, как можно
жить хорошо на земле!
Никогда я не забуду, как, познав нежность друг к другу, когда в груди у
меня появилась сладкая, светлая пустота, она сказала мне, что в большом
горе и маленькая радость велика...
Будучи убежденным в нашем движении к свету, я верю, что Ваш
"каторжанин-сын", которого Вы обязательно увидите и прижмете его к сердцу,
будет жить по чести и разуму, по сердцу станет он жить, ибо иначе - самая
страшная несправедливость случится, какая только может быть под этим
солнцем. Пожалуйста, крепитесь, Франек, я представляю, как разрывается
сердце Ваше за маленького человека и за несчастную мать его, но жизнь
построена по закону равновесия страданий и счастья; воздается сторицею не
только за прегрешения, но и за подвиг терпения во имя добра ближнего...
...Что касаемо материалов, которые Вы просите прислать, то мне писать
что-либо новое трудно сейчас, ибо я оторван от Руси, а я так устроен, что
должен видеть, знать и чувствовать, - иначе ничего не сложится у меня.
Поглядите, коли сочтете возможным, то, что я писал пару-тройку лет назад
по поводу финской проблемы и о резне на Кавказе. Главные положения моих
выступлений той поры, думаю, приложимы к сегодняшнему моменту - и к
"столыпинскому кризису", и к Польше, Литве, Беларуси и Украине. Я писал
тогда, что духовно мертвое (опившееся кровью, пьяное от сладострастия,
жестокости, обезумевшее от преступлений) столыпинское правительство снова
начинает варварский поход против маленькой Финляндии, чтобы погасить яркий