"Ю.Семенов. Бирюсовая коса" - читать интересную книгу автора

беспомощное, а оттого очень молодое.
Я вижу, как они неотрывно смотрят друг на друга. А потом я вижу, как
взгляд женщины переходит на Женьку, которая по-прежнему командует Серегой
и Колькой.
Настасья смотрит на Женьку, а Стариков - неотрывно - на нее. Женька
чувствует на себе взгляд, оборачивается, видит рядом с отцом Настасью и
звонко кричит:
- Здравствуйте!
- Здравствуй, Женечка! - отвечает Настасья.
- Купаю вот неугомонных, - деловито сообщает Женька, - посинели, а
вылазить не хотят. Настасья говорит Старикову:
- Вы б ехали, пожалуй. Закупались ребята, простынут...
Говорит она сейчас медленно и жестко. Стариков поднимает острые плечи и
идет к лодке.
- А ну, пацаны! - командует он. - Марш в лодку! Домой едем! - Он берет
ребят, переносит их в лодку и садится к мотору.
- Папка, - слышит он жалобный, обиженный голосок дочери, - а меня-то?
Он забыл перенести Женьку, она стоит на берегу и чуть не плачет.
Стариков подходит к ней, вскидывает ее высоко над головой, вздыхает,
целует дочку в лоб и сажает рядом с ребятами. Настасья стоит на косе и
смотрит вслед лодке Старикова, которая становится все меньше и меньше...
Фонарщик Аким толкает меня локтем в бок и спрашивает:
- Видал, какие дела? Матери-то у них нет. Понял?
- Понял.
- Ничего-то мы с тобой не поняли, - убежденно возражает Аким. - Мы
посторонние наблюдатели. Дурни дурнями! Так-то, борода...
Стариков везет меня на пристань Бирюсовая коса. Скоро придет пароход,
на котором мне надо уезжать в Астрахань. Стариков сидит у руля и говорит:
- Смешное дело, кажется, а вглядись - большой в нем смысл. Понимаешь,
взял я в библиотеке книгу де Мопассана, рассказы и повести. Читаю - про
любовь.
Интересно, конечно. Но песни нету. А без песни только крокодил любит.
Однако читаю. Черт, может, думаю, у них так заведено, у французов-то. А
потом попался мне рассказ про рыбаков. Как там одному парню руку канатом
срезало, только чтоб снастя не терять с уловом. Долго я думал про этого
парня, про безрукого. И решил в нашу газету статью написать о нем.
Написал. А мне оттуда ответ: мол, то, о чем вы пишете, было в капитализме,
и ничего хорошего в этом нету. - Стариков усмехается и продолжает: -
Капитализм, он, обратно, капитализмом, не в этом суть рассказа заключена.
Брат братиной же рукой жертвует, чтоб свое добро спасти.
Свое. Вот в чем его суть. Ну ладно, а если добро наше? Если снастя моей
тони принадлежат? Как при социализме надо поступать? Снастя резать? А
может, руку? Я тут моим рыбакам-то на политзанятиях этот рассказ три раза
читал. Горячились люди. А я люблю, когда горячатся, без этого не жизнь, а
сплошной студень. Жизнь, она, брат, как шевиот, всегда две стороны имеет...
Стариков прислушивается, щурит глаз и говорит:
- Через полчаса твой придет - слышь, гудит? Очень я люблю слушать, как
пароходы гудят, - сердце щемит, а радостно. Отчего так, а?
Пароход идет в Астрахань. Он идет ночью, останавливаясь у маленьких
деревянных пристаней. Названия своеобычны, как и весь этот край: Мумыры,