"Виталий Семин. Ася Александровна (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

разрыдается. Но она не заплакала. Она надела тонкие, прозрачные медицинские
перчатки, аккуратно отвернула простыню, и я увидел мертво запрокинутую - под
нею не было подушки - маленькую, пепельно-седую голову. Ася Александровна
желтыми резиновыми лад огнями пригладила тонкие волосы отца, поправила
воротник рубашки, строго наглаженный и затянутый галстуком, сильным,
привычным движением, как это делают портные на примерке, одернула лацкан
пиджака, сняла с него несколько белых ворсинок. "Марлей покрывали", - будто
извиняясь, сказала она. И вообще она заботилась о том, чтобы отец показался
мне прибранным, красивым, и всячески подчеркивала, что теперь последнее
слово за мной, что без меня она не может решить, когда быть похоронам; кого
пригласить, в какой костюм одеть отца. В ее голосе появилась трещинка -
вот-вот прорвутся рыдания, но рыдания не прорывались.
Ася Александровна говорила о том, что могила уже выкопана и все
остальное уже сделано: и медицинские и гражданские справки, и гроб и цветы
заказаны, и денег местком с бывшей работы отца немного выделил, и что мне
остается только найти оркестр и ковровые дорожки на машину. Я не
предполагал, что похороны такое хлопотное дело, и опять неприязненно
удивлялся тому, что Ася Александровна все так хорошо помнила, так много
успела сделать, а главное - так беспокоилась из-за совершенно показного: как
повезут отца, кто придет его "провожать" и какие принесут цветы.
Когда я коснулся губами скрещенных на груди рук - чистых и холодных,
как будто отец, всю жизнь боявшийся заразы, только что их вымыл, у меня тоже
не было слез - одно удушье. Ася Александровна снова заговорила о враче
"скорой помощи", а я смотрел на истаявшие черты, на странно утончившийся,
опавший к верхней губе нос, на восковое спокойствие век и щек и думал, что
давно уже, много лет назад, после первого приступа тяжелой болезни, которая
открылась у отца сразу после войны, я заметил признаки его сегодняшнего
смертного выражения. Вот эти грязно-зеленые прожилки на лбу,
пепельно-восковые пятна под веками и на щеках, вот эти обозначившиеся
косточки над запавшими глазами.
Ася Александровна накрыла отца простыней и увела меня на кухню.
- Идите домой, Игорь, все равно уже ничем не помочь, - устало и как-то
примирительно сказала она мне. - Вы намучились за дорогу, вам надо
отдохнуть.
- А вы?
- Я с ним тут. - И добавила, чтобы мне было легче решать: - Спать
захочу - пойду к соседям. Они мне ключ оставили. Со мной сестра дежурит, она
сейчас у соседей прилегла отдохнуть.

2

Они зарегистрировались лет через пять после войны в возрасте, когда,
как мне в ту пору казалось, нормальные люди уже не женятся. Я никак не мог
примириться с тем, что в комнате отца появилась худая, напудренная,
молодящаяся новобрачная, на которую мне было стыдно смотреть именно потому,
что она новобрачная. У меня и раньше с отцом были сложные отношения, а тут
он отобрал у меня ключи от квартиры - "Я теперь не один", - несколько раз
настойчиво выговаривал: "Будь вежлив". Мне казалось страшным унижением как
чужому звонить у дверей, за которыми я родился, и я перестал ходить к отцу.
Он принял это равнодушно, даже с облегчением, хотя раньше оскорблялся, если