"Виталий Семин. Ласточка-звездочка" - читать интересную книгу автора

всегда становилось неудобно, когда за обеденным столом отец вдруг начинал:
- Вы читали, что делают эти уж поистине ("уж поистине" отец вставлял от
себя) империалистические хищники, наши уважаемые друзья-враги господа
англичане? Таскают из огня каштаны чужими руками.
Последнее время отец особенно яростно поносил англичан.
Отцу отвечал дядя Ефим. Сухонький, маленький, подвижной, в шестьдесят
лет ходивший на охоту и бесстрашно ночевавший на земле, никогда не
улыбавшийся, - казалось, его постоянно терзают воспоминания о какой-то
тяжелой утрате, - Ефим звонко и выразительно стучал себя пальцем по лбу.
- Го-ло-ва, - подчеркивая каждый слог, назидательно произносил он, -
человеку дается, чтобы думать са-мо-му! Так я говорю? - И он обводил всех
требовательно-вопросительным взглядом, под тяжестью которого всем - особенно
ежилась тихая, уступчивая тетка - становилось неуютно. - А мы, - кивок в
сторону отца Сергея, - вчера плевали на немецких фашистов, а сегодня у нас с
ними договор, и мы предаем анафеме англичан. - Ефим разводил руками и вдруг
выстреливал, пугая Сергея, резкое и угрожающее: - Ну?!
- Тише, Ефим Иванович, пожалуйста, тише! - пугалась тетка, и Сергей
замирал, ожидая услышать что-то особенное, о чем так запросто на уроке или
на улице не услышишь.
Но в этот момент двоюродный брат подмигивал ему. Женя никогда не
принимал участия в споре, он только улыбался на особенно едкие замечания
Ефима и тотчас подмигивал Сергею. И Сергею эти подмигивания были необычайно
приятны: они говорили ему, что его взрослый, умный и начитанный брат куда
ближе к нему, чем к этим уже явно стареющим спорщикам.
Женя никогда не досиживал до конца обеда. Вызывая восхищение Сергея
своей мужественностью, он отказывался от сладкого. "Мама, - мягко
останавливал он всегда обеспокоенную качеством своей стряпни Сергееву
тетку, - все в порядке. Вкусно. Но ты же знаешь, я этого не ем". И уходил на
тренировку. Летом - на реку, зимой - на каток. Женя был разносторонним
спортсменом - он входил в десятку лучших байдарочников Союза, а на городских
и областных соревнованиях по необходимости выступал от своего завода и как
боксер, и как бегун, и как фехтовальщик.
Брат уходил, а Сергей опять садился на диван и снова погружался в
полный тайны и опасности, гремящий папиросной бумагой прокладок, пахнущий
типографской краской мир Брема или в потрясающие приключения Гулливера...

Когда Сергей, протерев мягкой тряпочкой кожаное седло и черные
лакированные трубки рамы, выводил велосипед из квартиры, мама придержала
дверь. На лестнице велосипед упруго подпрыгивал, отсчитывая каждую ступеньку
мелодичным позвякиванием никелированного звонка. Велосипеду, как и Сергею,
хотелось скорее на улицу, и он изо всех сил тянул своего хозяина вниз.
Во дворе, став на одну педаль, Сергей объехал вокруг большой цветочной
клумбы и направился к подворотне.
В подворотне он столкнулся с Сагесой.
- Прокачусь? - сказал Сагеса, властно положив свою темную руку
мастерового на руль.
- Не-е... - смутился Сергей, оттого что ему приходилось отказывать
Сагесе.
- Жалеешь?
- Когда это было? - растерялся Сергей.