"Мария Семенова, Феликс Разумовский. Игра нипочем" - читать интересную книгу авторавертолета... и тотчас понял, что за минуту не управится, - боковым зрением
засек оранжевый, огненно-дымный шлейф, тянущийся в небо. Стингер! Тут же со скалистого уступа по позиции прапорщика Наливайко дробно заработал пулемет, судя по звуку, крупнокалиберный, "сварка",[11] а в кузове одной из барбухаек появилась увенчанная шишаком гранаты труба гранатомета РПГ. - Падай, сына, падай, - потянул Семен на землю выскочившего из вертолета радиста, крякнув, упал сам и выпустил очередь по гранатометчику, засевшему среди тюков. - Сука! Падла! Поздно. Грохотом ударило по ушам, густо обдало жаром, резко встряхнуло мозги... Так, что перед глазами темнота, в горле дурнотный ком, из носа и ушей кровь... - Черт, - разлепил глаза Семен... и увидел горящий подбитый вертолет, тело пулеметчика Калибра, объятую жарким пламенем кабину пилотов... Это топливо из разорванного дополнительного бака ставило точку на жизни Лени Лосева. Чадную, жирную и страшную. Вертолет, высадивший группу Наливайко, ломая лопасти, кувыркался по горному склону. Со стингером, да в упор, шутки плохи: что выпускай тепловые ловушки, что не выпускай... Было очень похоже, что фортуна расставила старшему лейтенанту Песцову медвежий капкан, только он об этом не думал. Он вообще не думал сейчас ни о чем - действовал на автомате, и только поэтому был до сих пор жив. - Сына, за мной! - зарычал он радисту. Укрывшись за камнем, они открыли по барбухайке кинжальный огонь, чтобы не дать гранатометчику выстрелить снова. И он не выстрелил - на месте грохотом отцвел и превратился в чадящий бензиново-пороховой костер. В небо потянулся черный дым, густо запахло смертью и бедой... Простой крестьянский скарб, такую мать! А со стороны второй машины уже вовсю летели пули, оттуда, прячась за колесами, стреляли водитель и еще двое. И продолжал солировать ДШК, певший песню смерти бойцам Наливайко, спрятавшимся за скалой. Ни высунуться, ни вздохнуть, носа не показать... Против "сварки" с автоматами не очень попрешь... - Сына, связь! - рявкнул Семен, выплюнул изо рта кровь и песок, схватил на ощупь тангету. - Запор, это Писец, доложи обстановку. Где, такую мать, агээс?[12] Кличка "Запор" объяснялась генеалогическим древом. Предки прапорщика Наливайко были из запорожских казаков... - Докладываю: стреляют, - послышался тенор как всегда невозмутимого Наливайко. - Один двухсотый, два трехсотых. А агээс сейчас будет. Во всей красе... - Лады. - Семен отключился, сделал полувыдох и плавно, как учили, надавил на спуск. - "Двадцать два, двадцать два..."[13] Стреляя короткими очередями, он ждал, когда же до душманов дойдет, что лежать у машины с боеприпасами не есть хорошо. Ага, осознали - сорвались и рванули за камни у скалы. Только недостаточно быстро - один упал молча, другой с диким криком, третий схватился за бок, но пополз по-змеиному. Юркнул за камни и затаился, затих... Тем временем заработал обещанный агээс, пошел сажать осколочную смерть по скалистым склонам. Вначале с недолетом, в |
|
|