"Роман Сенчин. Конец сезона (повесть) " - читать интересную книгу автора

то же время слышишь, что происходит вокруг. И в такие моменты
полусны-полумысли бывали особенно интересные, яркие, а ощущение, что лежишь
в мягкой, теплой постели, особенно сладостно. Но в детстве он не ценил
этого, ему хотелось вскакивать и бежать куда-нибудь, играть в какие-то давно
забытые игры, а потом моменты блаженства случались все реже и реже, и сон
чаще всего наваливался сразу, утаскивал в темную, душную бесчувственность, а
пробуждение оглушало и вытряхивало наружу, в забитую делами и проблемами
жизнь. В будни оглушало пиканьем будильника, а в выходные - привычкой к
этому пиканью...
Сейчас же дышалось легко, пахло вкусно, мышцы приятно потягивало,
словно после физических упражнений; из соседней комнаты, приглушенные
дверью, слышались возбужденные голоса, восклицания; уютно поскрипывали
половицы, хлопала время от времени дверь на улицу, надувая волны свежего
осеннего воздуха. И Сергеев то почти просыпался и готовился встать, то
начинал мечтать о чем-то неясном, непонятном самому себе, что тут же
растворялось плавным погружением в сон. На секунду-другую он по-настоящему
засыпал и тут же, чем-то, скорее внутренним, разбуженный, снова начинал
прислушиваться, стараясь определить, пришел ли Андрюха, о чем за столом идет
речь.
Прислушивание медленно перетекало в неясные, непонятные мечтания, а
мечтания уводили в сон...
- Никит, Никити-ик, - зацарапал шепот жены, ухо защекотало от ее
дыхания. - Никит, вставай, дорогой. Все собрались... Пойдем.
- Да, иду, - выпутываясь из дремы, ответил он. - Иду... Сейчас...
- Давай, давай, неудобно.
- Встаю...
Ему казалось, что жена продолжает его тормошить и уговаривать, и он
рассердился, открыл глаза, но ее рядом не было. Ее голос раздавался уже за
стеной. Рассказывала про дочку... Как грудь долго брать не хотела...
Сергеев глубоко, как перед прыжком, выдохнул раз, другой. Сел. Потер
лицо, шею горячими сухими ладонями, пригладил волосы. Заметил, какие они
жирные стали. "От подушки, что ли?.. Блин!.." Нашел на полу туфли, обулся.
"Умыться надо". Лицо опухло, глаза заплыли. "Надо завязывать с
пивом"... Показываться перед людьми в таком виде было неудобно. Тем более
если с этим Максимом ругачка начнется. "Буду как алкаш сидеть..."
Подкрался к выходу из комнаты, приоткрыл легкую фанерную дверь.
В прихожей никого не было. Прошмыгнул в туалет.
Долго умывался, глядя на себя в зеркало. Постепенно лицо разгладилось,
волосы легли как надо. Улыбнулся той улыбкой, с какой встречал посетителей в
магазине. Получилось... Теперь можно и выходить.
За большим овальным столом сидели Володька, Наталья, Андрюха, какой-то
еще здоровенный, бородатый, похожий на попа незнакомый мужик; жена, держа на
руках дочку, продолжала рассказывать о своем лежании в роддоме. Ее увлеченно
слушали, появления Сергеева не заметили.
- Добрый вечер! - не выдержал он.
- О, Никит! - вскочил Андрюха, невысокий, плотненький, с седоватыми, до
плеч, волосами; еще года два назад он был как подросток, а теперь пополнел,
как-то орыхлел и стал похож на упитанного старичка, даже больше на
тетеньку... "Сколько ему? - задумался Сергеев. - Сорок три отмечали или
сорок четыре..."