"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

станешь восхищаться одним деревом. (2) Такими изречениями полны и стихи, и
труды историков. Поэтому не думай, будто они принадлежат только Эпикуру: они
- общее достояние, и больше-всего - наше. Но у него их легче заметить,
потому что попадаются они редко, потому что их не ждешь, потому что странно
видеть мужественное слово у человека, проповедующего изнеженность. Так судит
о нем большинство; а для меня Эпикур будет мужествен даже в тунике с
рукавами1. Ведь мужество и усердие, и готовность к бою есть и у персов, а не
только у высоко подпоясанных 2. (3) Так зачем же требовать от меня выбранных
из целого и многократно повторенных слов, если то, что у других можно лишь
выбрать, у наших говорится сплошь? Нет у нас бьющих в глаза приманок, мы не
морочим покупателя, который, войдя, ничего не отыщет, кроме вывешенного у
двери. Мы каждому позволяем выбирать образцы, откуда ему угодно. (4)
Представь, что мы захотели бы привести то или другое изречение из множества:
кому его приписать? Зенону, или Клеанфу, или Хрисиппу, или Панэтию, или
Посидонию? Над нами нет царя, каждый распоряжается собою. А у них и то, что
сказано Гермархом или Метродором, приписывается одному. Кто бы что ни сказал
в их лагере, все сказано под верховным водительством единственного человека.
Мы же, как бы ни старались, не можем выделить что-нибудь одно из такого
множества одинаковых предметов.
Только бедняк считает овец.3
Куда ты ни взглянешь, читая, всюду найдешь такое, что бросалось бы в
глаза, не будь все остальное не хуже. (5) Поэтому не надейся, что тебе
удастся наскоро отведать плоды дарования величайших людей: тут нужно все
рассмотреть, все изучить. Все здесь по делу, каждая черта в произведении так
сплетена с другою, что невозможно что-либо изъять, не разрушив целого.
Впрочем, я не запрещаю тебе рассматривать и отдельные члены, но только имея
перед собой всего человека. Не та красива, у которой хвалят руку или ногу, а
та, у кого весь облик не позволит восхищаться отдельными чертами. (6) Если
ты все-таки настаиваешь, я не стану скупиться, а буду дарить щедрой рукой.
Число изречений несметно, они разбросаны везде, их нужно не выбирать, а
подбирать. Они не капают по капле, а текут сплошной струей, слитые воедино.
Нет сомнения, они принесут немалую пользу неискушенным, слушающим из-за
дверей. Легче запоминаются отдельные мысли, законченные и завершенные, как
строки стихов. (7) Поэтому мы и даем мальчикам заучивать наизусть изречения
и то, что греки называют "хриями" 4: их легко может воспринять детская душа,
неспособная еще вместить больше. Взрослому же и сделавшему успехи стыдно
срывать цветочки изречений, опираясь, как на посох, на немногие расхожие
мысли, и жить заученным на память. Пусть стоит на своих ногах и говорит сам,
а не запоминает чужое. Стыдно старому или пожилому набираться мудрости из
учебника. "Так сказал Зенон". - А ты сам? - "А это сказано Клеанфом". - А
ты-то? До каких пор будешь под началом у других? Командуй сам, скажи слово,
достойное памяти. Изреки что-нибудь от себя. (8) На мой взгляд, все эти не
создатели, а толкователи, прячущиеся в чужой тени, не обладая ни каплей
благородства, век не осмелятся сделать то, чему так долго учились. Они
понаторели запоминать чужое. Но одно дело помнить, другое знать! Помнить -
значит сохранять в па мяти порученное тебе другими, а знать это значит
делать и по-своему, не упершись глазами в образец и не оглядываясь всякий
раз на учителя. - (9) "Так сказал Зенон, это сказано Клеанфом". - Не
становись второю книгой! До каких пор ты будешь учиться? Учи других, пора!
Зачем мне слушать то, что я и сам могу прочесть? "Живой голос - великое