"Г.Сенкевич. Органист из Пониклы" - читать интересную книгу автора

Чтоб пришел ко мне милый мой,
Чтоб пришел ранешенько

Кирпичнику, однако, эта песня не понравилась, она показалась ему
слишком "простой", и он велел им петь что-нибудь более "благородное". Тогда
они запели другую, которой Олька научилась в Заграбье:

Поехал пан Людвик на охоту,
Оставил дома Гелюню-красотку
Пан Людвик вернулся, играла труба,
Трубачи трубили, Гелюня спала

Эта песня больше понравилась кирпичнику. Они пели еще и еще и совсем
разошлись, когда запели "Мой зеленый жбан". Панна в этой песне сначала
плачет и жалобно причитает по разбитому жбану:

Мой зеленый жбан,
Его разбил мне пан!

А пан утешает ее:

Тихо, панна, не плачь же.
За жбан тебе заплатим...

Олька тянула долго, как только могла: "Мой зеленый жбан...", а затем
заливалась смехом. Клень отрывал губы от гобоя и отвечал ей, как настоящий
пан, очень важно:

Тише, панна, не плачь же...

И сейчас, вспоминая в ночи дневное веселье, он наигрывал "Мой зеленый
жбан" и улыбался, насколько можно было улыбаться губами, дующими в гобой. Но
мороз был сильный, и губы у него примерзали к мундштуку инструмента, а
пальцы совсем онемели, перебирая клапаны. Вскоре он перестал играть и пошел
дальше, немного запыхавшись, и лицо его окуталось паром его дыхания. Он
только сейчас понял, что снег на лугах глубже, чем на проезжей дороге, и что
нелегко вытаскивать из него такие длинные ноги. Кроме того, на лугу кое-где
были впадины, незаметные под давно завалившим их снегом, и переходить их
приходилось, увязая в снегу по колено. Клень пожалел, что сошел с дороги,
потому что там ему могла бы встретиться какая-нибудь подвода до Пониклы.
Звезды мерцали все ярче, мороз становился все крепче, а пан Клень даже
вспотел, так он устал. Когда же временами поднимался ветер и проносился по
лугу к реке, ему становилось очень холодно. Он снова попытался играть, но,
когда губы были заняты, уставал еще больше.
Его начало охватывать чувство одиночества. Кругом было так пусто, тихо
и глухо, что даже странно было. Б Поникле его ждал теплый дом, но он хотел
думать о Заграбье и говорил себе: "Олька идет спать, но там, в комнате,
слава богу, тепло". И от мысли, что Ольке светло и тепло, радовалось честное
сердце пана Кленя, хотя самому ему было темно и холодно.
Луга кончились, наконец, и начались пастбища, местами поросшие