"Осип Сенковский. Большой выход у Сатаны " - читать интересную книгу автора

вдруг швырнул ими в лоб архитектору, сказав:
- На!.. Возьми эти две книги и заклей ими расщелину в потолке: чрез эти
умозрения никакой свет не пробьётся.
Метко брошенные книги пролетели сквозь пустую голову тени бывшего
архитектора точно так же, как пролетает полный курс университетского учения
сквозь порожние головы иных баричей, не оставив после себя ни малейшего
следа - и упали позади на пол. Архитектор улыбнулся, поклонился, поднял
глубоко-мудрые сочинения и пошёл заклеивать ими потолок.
Немецкий студент, приговорённый в Майнце к аду за участие в Союзе
добродетели, шепнул ***ову, известному любителю Канта, Окена, Шеллинга,
магнетизма и пеннику:
- Этот скряга, Сатана, точно так судит о философии и умозрительности,
как ***ой о древней российской истории.
- Неудивительно!.. - отвечал ***ов с презрением. - Он враг всякому
движению умственному...
- Что?.. - вскричал сердито Сатана, который везде имеет своих
лазутчиков и всё слышит и видит. - Что такое вы сказали?.. Ещё смеете
рассуждать!.. Подите ко мне, шуты! Научу я вас делать свои замечания в моём
аду!
Черти, смотрящие за порядком в зале, привели к нему дерзких питомцев
любомудрия. Сатана схватил одного из них за волосы, поднял на воздух, подул
ему в нос и сказал:
- Поди, шалун, в геенну - чихать два раза всякую секунду в продолжение
3333 лет, а ты, отчаянный философ, - промолвил он, обращаясь к ***ову, -
сиди подле него и приговаривай: "Желаю вам здравствовать!" Подите прочь,
дураки!
Засим обратился он к визирю своему, Вельзевулу, и спросил о дневной
очереди. Визирь отвечал, что в тот вечер должны были докладывать ему
обер-председатель мятежей и революций, первый лорд-дьявол журналистики,
великий чёрт словесности и главноуправляющий супружескими делами.
Предстал чёрт старый, гадкий, оборванный, изувеченный, грязный,
отвратительный, со всклокоченными волосами, с одним выдолбленным глазом, с
одним сломанным рогом, с когтями, как у гиены, с зубами без губ, как у
трупа, и с большим пластырем, прилепленным сзади, пониже хвоста. Под мышкою
торчала у него кипа бумаг, обрызганных грязью и кровью; на голове - старая
кучерская лакированная шляпа, трехцветная кокарда; за поясом - кинжал и пара
пистолетов; в руках - дубина и ржавое ружьё без замка. Карманы его набиты
были камнями из мостовой и кусками бутылочного стекла.
Всяк, и тот даже, кто не бывал в Париже, легко угадал бы по его
наружности, что это должен быть злой дух мятежей, бунтов, переворотов... Он
назывался Астарот.
Он предстал, поклонился и перекувырнулся раза три на воздухе, в знак
глубочайшего почтения.
- Ну что?.. - вопросил царь чертей. - Что нового у тебя слышно?
- Ревность к престолу вашей мрачности, всегда руководившая слабыми
усилиями моими, и должная заботливость о пользах вверенной мне части...
- Стой! - воскликнул Сатана. - Я знаю наизусть это предисловие: все
доклады, в которых ни о чём не говорится, начинаются с ревности к моему
престолу. Говори мне коротко и ясно: сколько у тебя новых мятежей в работе?
- Нет ни одного порядочного, ваша мрачность, кроме бунта паши