"Александр Серафимович. Железный поток (Авт.сб. "Железный поток")" - читать интересную книгу автора

закупоривая.
...тра-та-та-та... бумм... бумм!..
Утки несутся в степь на кормежку. Отчаянно голосят бабы...
...та-та-та-та...
Артиллеристы лихорадочно прихватывают к валькам постромки.
С выпученными глазами, в одной коротенькой гимнастерке, без штанов,
мелькает волосатыми ногами солдатик, волоча две винтовки, и кричит:
- Иде наша рота?.. иде наша рота?..
А за ним, истошно голося, простоволосая расхристанная баба:
- Василь!.. та Василь!.. та Василь!..
Та-та-тррра-та-та!.. бумм!.. бумм!..
Вон уже началось: в конце станицы над хатами, над деревьями быстро
поднимаются клубящимися громадами столбы дыма. Ревет скотина.
Да разве кончилась ночь? Разве только что не была разлита темнота, и
сонное дыхание десятков тысяч, и неумирающий шум реки, и разве не лежали
на краю невидимой чернотой горы?
А теперь они не черные и не голубые, а розовые. И, заслоняя их,
заслоняя померкший шум реки, грохот, треск, скрип подымающихся обозов,
раскатывается, наполняя холодком сжимающееся сердце: ррр...
трра-та-та-та...
Но все это кажется маленьким, ничтожным, когда из расколотого воздуха
вываливается сотрясающий грохот: бба-бах!!.
...Кожух сидит перед хатой. Лицо спокойно-желтое, - как будто кто-то
собирается уезжать по железной дороге, и все суетятся, спешат; а вот уйдет
поезд, и опять все будет тихо, спокойно, обыкновенно. Поминутно к нему
прибегают или скачут на взмыленной лошади с донесениями. Около наготове
адъютант и ординарцы.
Выше подымается солнце, нестерпимо раскатывается ружейная и пулеметная
трескотня.
А у него на все донесения одно:
- Берегти патроны, берегти, як свой глаз; расходовать только в самом
крайнем случае. Подпускать близко, и в атаку. Не допускать до садов, до
садов не допускать! Возьмите две роты из первого полка, отбейте ветряки,
поставьте пулеметы.
К нему со всех сторон бегут с тревожными донесениями, а он все такой же
спокойно-желтый, лишь желваки перекатываются на щеках и кто-то, сидя
внутри, весело приговаривает: "Добре, хлопьята, добре!.." Может быть,
через час, через полчаса казаки ворвутся и будут всех наповал рубить! Да,
он это знает, но он и видит, как послушно и гибко рота за ротой, батальон
за батальоном выполняют приказания, как яростно дерутся те батальоны и
роты, которые еще вчера анархически орали песни, в грош не ставили и
командиров и его и лишь пили да возились с бабами; видит, как точно
приводят в исполнение все его распоряжения командиры, те самые командиры,
которые еще этой ночью так дружно презрительно помыкали им.
Привели солдата, захваченного и отпущенного казаками. У него отрезаны
нос, уши, язык, обрублены пальцы, и на груди его же кровью написано: "С
вами со всеми то же будет, мать вашу..."
"Добре, хлопьята, добре..."
Яростно наседают казаки.
Но когда прибежали из тыла и, задыхаясь, сказали: "Там, перед мостом,