"Александр Серафимович. Сопка с крестами (Авт.сб. "Железный поток")" - читать интересную книгу автора

красная роза дрожала на ее груди. Было, как всегда бывает на балах: мягкие
звуки музыки, много света, воздушные пляски, декольте, цветы, фраки,
мундиры, и бальные, праздничные лица, так же обязательные, как и роскошные
платья. И, положив руку на черное плечо и слегка отвернув голову, шла в
мягком, томительно медлительном танце, и зал, пестреющий цветными красками
людей, медленно плыл по огромному кругу.
К ней то и дело подходили во фраках и мундирах, и она много танцевала,
и много завязывалось новых знакомств, и всем отдавала милую улыбку, и
спокойно и грустно глядели глубокие черные глаза.
В шуме и пестроте бальной жизни фразы принимали иной, больший, чем
содержали, смысл, лица казались значительнее, и временами боязливо
вспыхивало сознание, что, быть может, это и есть настоящая жизнь, быть
может, железный порядок вещей требует пользоваться жизнью таковой, какой
она дается, - ни молодость, ни время не ждут.
Но когда возвращалась домой и, полураздетая, с поникшей головой,
задумчиво стояла над кроватью, медленно и неуклонно слезала мишура с
бальной музыки, с цветов, с яркого освещения, с бальных разговоров, с
бальных лиц. Угрюмо и одиноко стояла сопка с крестами, заслоняя весь мир.
Но почему смысл жизни - в этом угрюмом, без красок, холодном, одиноком,
полном тоски и отчаяния?
Почему?
Ответа не было. Молча и немо стояла сопка.


Жизнь складывалась из кусочков, без плана, без определенно поставленной
ближайшей цели, с постоянным и смутным сознанием, что в конце концов
куда-то придет, устроится, что-то будет достигнуто, и она увидит дорогого
человека. А дни уходили за днями, месяцы за месяцами, кончался год.
Она добилась известного положения в городе в качестве учительницы, и
время все было заполнено. И опять постоянные заботы, дела, работа стали
затуманивать память о нем. Тысячи нитей повседневно снова опутывали и
оплетали. Она не давалась и по ночам, глядя в темноту, горько думала о
своем бессилии что-нибудь предпринять и перебирала тысячи планов увидеться
с ним, но приходил шумный, пестрый, требовательный день и опять все
отодвигал и затуманивал.
В ее отношениях к людям была постоянная двойственность. Они забирали
все внимание, силы, напряжение, но в шуме и сутолоке постоянно жило
неосознанное ощущение, что это пока так себе, а настоящее где-то впереди,
в будущем, подернутое смутной дымкой, точно раскинулся немолчный крикливый
бивуак, который в конце концов снимется, и все кругом опустеет и
замолкнет.
В этом городе, куда на зиму съезжалась приисковая знать, где были
многочисленные представители административных учреждений, зима проходила
шумно и весело. Балы, вечера, рауты. И в их чаду она чувствовала силу
женского обаяния. Это проснулось незаметно.
И в студенческой среде девушка чувствовала себя женщиной, но это тонуло
в милых, мягких, товарищеских отношениях, тонуло в обилии умственной
работы, мысли. Здесь же, среди золотой молодежи, среди тузов золота,
важных чиновников, она чувствовала себя нагой, сильной только как женщина,
как мраморная статуя.