"Андрей Иванович Серба. Мечом раздвину рубежи " - читать интересную книгу автора

больно много ты знать стала, голуба.
Людмила рассмеялась:
- А как же иначе? Это прежде я жила в трех днях пути от Киева, а
теперь, когда великий князь пожаловал тебя за бранную удаль и верную службу
подворьем в стольном граде, боярские и воеводские терема у меня под боком.
Хочешь не хочешь, а все новости знать будешь.
- Желаешь знать - знай, только не забудь, что от великого князя я сразу
прискачу домой. Надолго ли - не ведаю, но прискачу обязательно.
- Не забуду, любый. До встречи...
Всю дорогу до великокняжеского терема мозг Микулы занимала одна мысль -
зачем одновременно понадобились в Киеве он, Олег и Рогдай? Все Игоревы
отроки, бывшие его любимейшими товарищами по детским играм, затем ближайшими
другами-братьями в дружине, ставшие ныне из рядовых воинов его вернейшими
сотниками. Случайно ли вышло, что они оказались в Киеве прежде, чем туда
успели пожаловать воеводы, доставшиеся Игорю от его предшественника князя
Олега? Если нет, то как это увязать с большим походом, о котором судачат уже
киевские женщины? Неужто им, Микуле, Олегу и Рогдаю, в планах нового
великого князя уготована роль куда большая и значимая, чем обыкновенных
сотников?
Эта мысль не отпускала его и тогда, когда он предстал перед Игорем.
- Челом тебе, великий князь, - громко сказал Микула, останавливаясь на
пороге гридницы и снимая с головы шлем.
Игорь, стоявший у окна спиной к двери, медленно обернулся, и взгляды их
встретились. Микула поразился произошедшей за последнее время с великим
князем перемене. Казалось бы, перед ним всегдашний Игорь: высокий,
плечистый, пышущий здоровьем и силой, не уступавший своим Дружинникам и
воеводам ни в чем ни на бранном поле, ни за пиршественным столом, ни в
воинских потехах на тризне У погребального костра. И все-таки нечто
изменилось в великом князе: не чувствовалось в его покатых плечах и
бугристых от мышц предплечьях заключенной в них силы, ушло ощущение сжатой,
словно пружина, мощи из его широкой, выпуклой груди и крепких, чуть согнутых
в коленях ног, готовых в любой миг перенести хозяина в прыжке на скамью
ладьи либо бросить его в седло скакуна.
Пожалуй, все заключалось в глазах Игоря: отстраненных, потухших, словно
смотрящих внутрь себя и живущих своей собственной жизнью. Оттого и казалось,
что в гриднице два великих князя: один прежний, знакомый, полный сил и
здоровья, и другой - неведомый, чужой, нерешительный и безвольный, не
имеющий ничего общего с тем отважным и решительным Игорем, каковым привык
его видеть Микула. Но, возможно, это лишь игра ярких солнечных лучей, щедро
льющихся на лицо великого князя сквозь окно гридницы? А может, Микула застал
его в ту редкую минуту, когда великий князь становится обыкновенным
мужчиной, погруженным в мысли о жене, семье, домочадцах? Разве совсем
недавно сам Микула не превратился из бесстрашного сотника порубежной стражи
в обычного русича-мужа и русича-отца? Так почему не может быть такого и с
великим князем?
- Здрав будь, сотник, - ответил Игорь. - Как дела на по-рубежье? Мирно
ли ведут себя хазары?
- Покуда мирно. Как всегда, когда чужой силы переломить не могут и
страшатся ее. Но лишь почуют, что она ослабла, немедля жди беды.
- Как мыслишь, долго ли ждать беды, о коей ты пророчишь?