"Юрий Сергеев. Осенний маршрут (Повесть) " - читать интересную книгу автора

постепенно и трудно начала проступать фигура поисковика.
У Авдеича не было близких: дочь погибла на войне, жена давно умерла, и
он поверил в Виктора, как в сына, словно боясь не успеть, чувствуя, что
недолго осталось колобродить по тайге перекрученным ревматизмом ногам, поил
и поил молодого специалиста отравой горькой и хмельной - походной жизнью.
Сам того не замечая, Козьмин всё дальше и твёрже ступал по тропе, сойти
с которой и вернуться невозможно, пока не остынет кровь, а сердце не
остановит свой торопливый бег.
Может ли иная работа соперничать с этой?
Может ли кто остановить руку, сующую перед началом сезона в старый
рюкзак нехитрый кочевой скарб? Завлечь, утащить в гомон больших городов, в
суету и текучку, усадить на скрипучий стул кабинета, забрать, увести,
затуманить в памяти всё былое? Редко!
Только сломленных незваной болезнью, только слабых духом, только тех,
кто нечаянно попал на эту тропу.
Разве можно забыть весенний гул тайги, самолётный рёв взбесившихся рек,
запах талой хвои, упругую нежность мхов, бархатную свежесть распускающихся
лиственниц?
Можно ли забыть тревогу перед неизвестностью завтрашнего дня, едкий дым
костров, костоломы-курумники, синие летние наледи, зыбь марей, всплески
хариусов в тёмных и студёных ключах? Буйную и скорую осень, пронзённую
печальным звоном улетающих стай?..
Каждому - своё... Каждый топчет свою тропу жизни, как умеет, как
научили, у каждого - свой мир с его радостями и печалями...
Помер Авдеич в тайге, напросившись в последний раз, из-за вконец
осилившего ревматизма, в новую поисковую партию завхозом.
На похоронах Виктор стонал, скрипел зубами и не мог удержаться: текли и
текли слёзы. Рвал тугой спуск карабина до последнего патрона из выданных на
сезон. Приехало много народа из близких и далёких мест, говорили речи, и
видно было по ним, что значил в жизни ушедший человек.
Гроб опустили, полетели горсти земли, застучали по крышке камни,
которые он так любил вертеть в руках, звякнули лопаты. Пусто стало вокруг,
отмерло своё, близкое и родное.
Над могилой завещал повесить старик фотографию полувековой давности. С
неё весело смотрел молодой парень в обмотках, с трёхлинейкой за спиной.
У ног его свились клубками две собаки, рядом шалаш, чайник над костром,
выцветшие от времени сопки, белая неизвестная река. Где это было? Когда? На
какой земле?
Оставшись один у могилки, прибил Виктор на пирамидке, по старому
обычаю, два геологических молотка накрест, свой и Авдеича...

4

Проснувшись рано утром и расчехлив лодку, Козьмин увидел, что тонкий и
острый сук, во время маршрута, вспорол одну из её секций. Пришлось клеить,
благо, хоть аптечка входит в комплект.
Накачанная трёхсотка расправилась на снегу, перекрещённая дюралевыми
веслами. Пока провозился с ней, солнце свалилось к закату, и плыть уже
поздно.
На следующее утро встал затемно. Выполз из палатки. Ветер стих,