"Ирина Сергиевская. Флейтист" - читать интересную книгу автора

- ...Без выражения читаешь...
- ...Фингал под глазом. Бо-о-лъно-о...
- ...Прокисшие щи!!!...
- ...А в соседней спальне дохлая кошка!...
- ...Ну, ты, сын алкаша и вокзальной шлюхи...
- ...К высокому берегу тихо воздушный корабль пристает...
- ...Мать все-таки...
- ...Социально запущенный контингент...
- ...Не имеешь права!
- ...Светку удочери-и-ли-и!...
- ...Пирожные ел когда-нибудь?...
- ...Несется он к Франции милой...
- ...Я бы царем хотел быть...
- ...Ну и дурак!..
- ...Все дружно, с огоньком: "Эх, хорошо в стране советской жить!"...
- ...Накурился опять в уборной...
- ...Тюрьма плачет...
- ...Ему обещает полмира, а Францию только себе...
- ...Не имеешь права!...
Наконец, голос солиста выделился из этого хора и тягуче, властно
пропел речитативом:
- Ме-та-мор-фо-о-о-за-а...
Звук чудного слова, как малиново-золотой тяжелый занавес, медленно
закрыл от меня хаос видений, оставив лишь одно.
...Белое лицо. Глаза - павлиньи перья на снегу - сине-зеленые,
обведенные тусклым золотом. Это был солист.
- Мета-мор-фо-за! - торжественно повторил он, коснувшись моего плеча
легкой, длинной, по-птичьи цепкой рукой. - Метаморфоза, сиречь волшебство.
Я сделаю из тебя артиста, мальчик.
Это было мое детство. Человек этот был Дзанни. А сам я - воспитанник
детского дома, восьмилетний щербатый измазанный зеленкой хулиган.
Как в наш убогий быт одинаково подстриженных голов, пронумерованных
комнат, тусклых лампочек залетела райская птица со странным именем Дзанни,
до сих пор загадка. Он меня поразил! И неизвестно, чем больше - тем, что
был артистом, что у него была квартира, или же тем, что носил
восхитительные лаковые ботинки на маленьких каблучках. Я покорился ему
сразу и сохранял маску независимого лаццарони лишь из гордости, чтобы он
не думал, будто я жалкий сиротка, которого в родильном доме бросила мать.
До встречи с Дзанни флейты я не видел, как, впрочем, и других
инструментов. Исключение составляло ободранное, расстроенное пианино в
актовом зале детдома. Мои музыкальные способности проявлялись в том, что я
мог по слуху играть "До чего же хорошо кругом..." и "Эх, хорошо и стране
советской жить!.." Уже тогда я смутно подозревал, что существует другая
музыка, и непонятные речи Дзанни укрепили это подозрение.
Во флейте, с точки зрения дикаря, ничего интересного не было, и в
ответ на требование Дзанни взять ее в руки я хмыкнул:
- Ишь, чего захотели!
Дзанни рассердился, но терпеливо объяснил, что сей инструмент весьма
древнего, благородного происхождения и сам великий Пан не брезговал игрою
на нем. Если же маленький хулиган (то есть я) сей минут не повинуется, то