"Слава Сергеев. Поэзия, как снег, существует всегда" - читать интересную книгу автора

Ведутся поиски нового в разных странах, кто-то на кого-то опирается,
для меня был важен Малевич, например, для кого-то кто-то еще, но без этого,
без поисков - нельзя. Нет, можно, конечно, но - и нельзя. И что интересно,
сегодня, в ХХI веке, сказать, что это все понимают, - я не могу. Иногда -
ничего не понимают, существует вообще агрессивно-традиционалистская позиция,
хотя сейчас уже не в этом дело...
С.С.: Запомнились ли вам какие-то имена за последнее время?
Г.А.: Мне очень нравится Елена Шварц. Я ее очень люблю, мне кажется,
что сейчас она самая одаренная. Иван Жданов тоже, для меня он просто
загадочно, таинственно талантлив, еще Айзенберг. Я очень люблю общаться с
ним самим, и мне очень нравятся его стихи. Кто еще, так трудно сразу
сказать.
C.С.: А вы реагируете на телевизор? Вот политика, новости, вас это
затрагивает?
Г.А.: Ну, а как же. Это ведь условия нашей жизни...
С.С.: А можно от этого абстрагироваться? Не замечать этого. Ведь все
ясно, в общем.
Г.А.: Вот вы говорите, газеты, то да се. А вот мой любимый Диккенс, он
начинал утро с газет. С удовольствием читал. А я почему могу не читать?
С.С.: Ну, он ведь не "советские газеты" читал, наверное. Ведь это же
разрушительно. Эти новости. Чеченские репортажи. Эта бесконечная
бюрократическая борьба, Дума... Вот в вашей поэзии это совсем не
сказывается.
Г.А. (некоторое время молчит): Слава, это вопрос очень серьезный. Надо
все знать и все понимать...
С.С.: Зачем?
Г.А.: Ну, то, что делается с людьми... как человек, я должен это
помнить и знать, где я живу. Потому что общество необычайно быстро меняется,
не только сейчас, люди же вообще, как дети, очень быстро впадают в
примитивное состояние и... я в этом живу, и я это должен понимать и знать. А
то, что это в моих стихах мало сказывается, ну... (Молчит.) Мы уже
достаточно очерствели и на многие вещи не реагируем, на те, на которые
раньше бы, конечно, прореагировали.
С.С.: А это очерствение происходит во всем мире или только у нас?
Г.А. (пауза): Понимаете, "общество потребления" - это ведь они первые
сказали, и уже давно, а мы только сейчас об этом заговорили. Наша ситуация -
это ситуация неразборчивости. В мое время разборчивым быть приходилось,
потому что, собственно, не в чем было и разбираться. А сейчас ведь хлынуло
небывалое количество всей мировой культуры, это за последние 80 лет что-то
небывалое, это все надо освоить. Советская эстетическая задержка тоже
сказалась. Тоталитаризм очень любил классические формы. Брежнев их любил. И
все это развивалось, причем агрессивно.
Еще лет 6-7 назад мы поехали в Самару, и там впервые при большом зале
выступал Всеволод Некрасов. Они сначала ничего не понимали. Но потом, я
видел это собственными глазами, люди стали "входить" в его стихи и
понимать... Когда я выступал в конце 80-х, иногда подходили и тихо
спрашивали: а вы в рифму тоже пишете? Сейчас такого, слава Богу, нет.
Правда, и залы поменьше... Еще замечательное явление - Лев Рубинштейн, всеми
любимый. Это почти Чехова напоминает. Я ему как-то сказал, он застеснялся...
Когда выступает Рубинштейн, никому уже не приходит в голову, поэт - не поэт.