"Слава Сергеев. Путем актера" - читать интересную книгу автора

которого издали были видны включенные софиты и стояли какие-то люди.
Однокурсник таинственной Оксанки Морозовой быстро прошел мимо меня с
озабоченным видом. Вот, подумал я с завистью, человек уже при деле. Я
подошел поближе.
Ах, господа, шути не шути, кино - волшебный сон, в каждом из нас живет
эта сказка! Мерилин Монро, сэр Чарли Чаплин, каннская лестница, Ален Делон
не пьет одеколон, вспышки кинокамер, заголовки газет.
Как выразился Александр Сергеевич Пушкин по совершенно другому поводу:
узрю ли русской Терпсихоры душой исполненный полет?..
Что хочу сказать, господа. Ведь я, можно сказать, впервые за свои
тридцать пять лет оказался на съемочной площадке не как посторонний, не как
зевака прохожий, а как действующее лицо. Можно сколько угодно иронизировать
и убеждать себя в том, что вам все равно, но едва вы даже где-нибудь на
улице увидите слепящий свет софитов и услышите восклицание - мотор!.. -
готов поспорить - сердце ваше забьется быстрее.
И было все. Упомянутые софиты с белым, обещающим славу, слепящим
светом, толстые, как змеи, резиновые провода, тянущиеся по земле, какие-то
снующие туда-сюда озабоченные деловые женщины, хамоватые крепыши с
аппаратурой в кожаных куртках, девушка с деревянной "хлопушкой", которая
говорит "фильм такой-то, сцена такая-то", сваленные на скамейке костюмы -
как я понял, форма русских солдат ХIХ века, две очень красивые загорелые
брюнетки неопределенных занятий, зачем-то стоявшие неподалеку от входа, и
нервно куривший известный актер, фамилию которого я забыл. Еще была солидно
гудевшая у ворот зеленая военная машина-генератор с огромной надписью на
железном боку: "МОСФИЛЬМ", и от этой надписи почему-то перехватывало
дыхание.
В глубине ангара я увидел обычный пассажирский вагон и на нем
фальшивого золота табличку с "ять" и орлами: "Императорские железные
дороги". Я вспомнил, что наша сцена вроде бы планировалась на пароходе, а
тут какой-то вагон, но спросить было не у кого, и я решил, что, значит, так
и надо. Напряжение нарастало по мере удаления от входа - и у вагона, куда,
по идее, должен был прибыть сам Боб Стюарт, достигало своего апогея.
Мимо меня пробежала какая-то белокурая девушка, восклицая на ходу - где
же нитки?! - толстый мужчина принес и поставил высокое раскладное кресло с
надписью латинскими буквами через всю спинку: "fon K.", и тут же где-то в
стороне, за вагоном - мне не было видно, - истошно закричали - тишина на
площадке, мотор! - и женский голос в ответ громко произнес: сцена седьмая,
дубль третий!..
Вот оно!.. - подумал я с восхищением. Вот процесс, вот
священнодействие, это об этом потом напишут в газетах под большой, на
четверть полосы, цветной фотографией: "Режиссер Авдей фон К. работает над
своим новым проектом".
Я увидел Маленькую Свету и обрадовался - хоть одно знакомое лицо.
- Начинаем? - спросил я доверительно, почти как участник, почти как
свой.
Мне хотелось быть сопричастным тотчас же, немедленно.
Но Маленькая Света лишь мельком взглянула на меня.
- Чай вон там. - Она показала на выход из ангара и добавила
сакраментальную фразу, будто вылив на меня ведро холодной воды: - Когда
будет нужно, вас позовут.