"Слава Сергеев. Путем актера" - читать интересную книгу автора

обернувшись, хотя бы крикнул что-то невразумительное про Мисаила (я не
расслышал) и добавил: я сейчас!.. (Во что, признаться, я сначала не
поверил.)
- Он забыл что-то сказать Мише, - сдержанно сказала Оксанка.
Мы деликатно покивали. Я закурил и, заложив руки за спину, немного
прошелся туда-сюда. Было почти незаметно, что Оксанка волнуется, и, глядя на
нее и на свою жену в свете уличного фонаря, на их легкие, еще летние платья,
на голые красивые руки с блестящей кожей, я вдруг подумал, - какие же они
красивые, черт возьми. И у них были такие замечательно молодые и чего-то
ждущие в этом неверном свете фонарей и огней, и фар от машин лица, что
хотелось бросить сразу все, всю свою иронию и жалость, и как-то топнуть, что
ли, ногой, перестать быть идиотом и по щучьему велению обернуться добрым
молодцем - иначе не получится... И наконец увидеть, увидеть их молодость и
красоту, которую они отдают, дарят, протягивают - нам, дуракам... Да-да,
нам, а кому же еще?! Бывшему мужу, мне, внезапно сбежавшему Эдику, еще
кому-то, фактически первому встречному, отдают, а мы не берем или берем, но
не понимаем... И еще мне захотелось увезти их куда-нибудь прочь от этой
огромной, мчащейся, сверкающей и ко всему равнодушной Москвы. То ли поехать
с ними куда-то за город на такси, где они могли бы идти мимо фонтанов,
лестниц и огромных сверкающих залов в длинных шуршащих платьях, то ли
защитить их от кого-то или чего-то...
Непонятно, что мне пригрезилось.
А знаете, Эдик вернулся. Не скоро, но вернулся. Вот так. Мы уже и ждать
перестали. Но вернулся не один. С ним был Мисаил - я так понимаю, для
храбрости. Я совершенно не помню, о чем мы говорили, - кажется, Эдик давал
какие-то напутствия и инструкции остающимся на Прудах Мисаилу и Диме, мало
ли что могло случиться с ребятами, поэтому его так долго не было, а они
благодарили и тоже что-то желали и даже советовали уходящему Эдику.
В общем, все долго трясли друг другу руки и на прощание даже обнялись,
а наши женщины молча наблюдали эту замечательную сцену. Потом Эдик наконец
собрался с духом, повернулся к Оксанке, она снова взяла его под руку, и мы
пошли.
У "Ювелирного", где переход, я остановился и стал прощаться - нам было
на другую сторону. И тут (все-таки времена чеховских героинь давно прошли)
настала очередь "колебаться" Оксанке. Никогда не надо обижать женщин. Должен
отметить, что, хотя все носило "ответный характер", сделано было мастерски.
Когда мы с женой сказали "до свидания", г-жа Дашкова округлила глаза и
удивленно спросила:
- Как, разве вы не проводите меня до дому?..
Последовала еще одна немая сцена. Правда, небольшая, все устали. Мы с
Эдиком озадаченно посмотрели друг на друга, а моя жена, как мне показалось,
с едва уловимой улыбкой посмотрела на Оксанку. Но, может быть, мне только
показалось.
После некоторой паузы я сказал:
- Нет.
Оксанка обиделась (и я уже не знаю, ставить ли мне здесь кавычки).
- Почему?! Я только потому так долго гуляла, что думала, - вы меня
проводите! Тут же недалеко!
Чувствуя себя полным идиотом, я сказал:
- Тебя Эдик проводит.